Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

Мы находились между тремя вражескими армиями: немецкой, румынской и итальянской. На севере наши войска вели бои с окруженной немецкой группировкой, на юге шли бои с румынскими войсками, на западе — и с теми и другими и с итальянскими. И везде боевые действия пока шли успешно. Уже чувствовалось, что накал боевых действий несколько затихает, хотя острота и драматизм их будут нарастать. Наши войска понесли большие потери и крайне нуждаются в пополнении. Это чувствовалось и по нашей бригаде. И враг выдохся. Последние резервы брошены в бой, и наступательная способность иссякает. Ему нужны свежие силы, чтобы добиться перелома, и нам очень нужны, чтобы развить успех. Кто кого? Дело за резервами.

Понедельник, 30 ноября 1942 г. Предзимний день.

Последний день ноября. Вокруг настоящая зима. Небольшой морозец градусов до пяти. Снежок. Ярко светит солнце. Ветра почти нет, и снежинки, каждая в своем узоре, ложатся на землю, предметы, одежду. Насчитал на рукаве шинели с десяток снежинок различной формы. Никогда не думал, что их так много разных.

Получили новое белье, обычное и теплое, для личного состава с завязками вместо пуговиц. Предложил командиру помыть людей по старому испытанному уже образцу с помощью кухонь, но он отказал. Разрешил только заменить белье.

Получили хлеб в кирпичиках. Правда, черствый и холодный, но хлеб, а не сухари. Выбор круп был небольшой: пшено, ячневая и горох. Сушеный картофель, лук, морковь. Мясные и рыбные консервы. Борщевая заправка в стеклянных банках и большая бочка очень соленой ржавой селедки. Выдавали ее на ужин с сухарями и кашей. Стала плохо идти последние дни. Может, с хлебом шла бы лучше. Пока положенную норму все продолжали выдавать. Готовили горячую пищу три раза в день. Работавшим на холоде людям пищи было достаточно по объему и, должно быть, по калорийности. Последнее не определял. О вкусовых качествах спорить не приходилось, но народ не голодал. Некоторым богатырям наливали котелки полнее. Пользовались и трофеями.

Вторник, 1 декабря 1942 г. Красноармеец под танком.

Очень тяжелым был день для всей роты и особенно для меня. Думаю, что за все прошедшие четыре месяца пребывания на фронте мне не приходилось так сильно переживать за жизнь товарища. Опрокинулся танк, и крышка люка прижала к промерзлой земле ногу ремонтника Кухленко. Долго не удавалось его извлечь. Случилось это вскоре после завтрака, а извлекли его далеко за полдень. Я все не мог войти в нормальную колею. Все не выходит из головы этот случай.

Среда, 2 декабря 1942 г. Сделал ли все, что мог?

Прошел день, и я никак не могу прийти в себя от случившегося. Чувствую свою вину — я не проявил профессиональную решительность, и пострадавший погиб. Гибло много людей вокруг на моих глазах. Уже казалось, свыкся с этим. Видел много страданий и мук. Война и ее порождения — смерть, муки, страдания — неизбежны. Но каждая встреча с новой смертью на моих глазах или руках воспринимается по-разному в зависимости от обстоятельств, от того, в какой обстановке и ситуации находится пострадавший, а главное, от того, насколько твое участие способно устранить наступление гибели, сохранить жизнь. Я знал, что спасло бы ему жизнь, но сделать это не смог бы никто.

В данном случае я укорял себя в том, что невозможно было ампутировать ему стопу под танком. Тогда бы не наступило тяжелое шоковое состояние, и он бы, возможно, не погиб, хотя остался бы калекой. Но как отрезать живому человеку часть ноги на виду у людей в таких условиях без обезболивания на мерзлой земле под танком? Практически это невозможно. И в то же время понимаю, что только это спасло бы ему жизнь. Долго возились, пока вытащили его из-под танка. Через много часов был доставлен в хирургический полевой подвижной госпиталь. Ко всему оказался еще множественный перелом костей таза с повреждением мочевого пузыря.

Четверг, 3 декабря 1943 г. Как это произошло.

Всякое чувство со временем притупляется. Еще вчера никого не хотелось видеть. Большую часть дня провел в медпункте.

— Чего не видно тебя, доктор, не заболел ли? — спросил при встрече Саркисян.

— Нет, здоров. Все нормально.

— Говорят, что переживаешь из-за смерти Кухленко. Твоей вины там нет. На войне все бывает.

— Ему надо было ампутировать ногу под танком. Ступню отрезать, наложив выше жгут, и он бы остался жить. А так развился шок, от чего он, собственно, и умер.

— Представляю, что не так просто отрезать ногу. Это можно сделать только в операционной, а тут под танком… Как я понимаю, это под силу хорошему хирургу и то не под танком и в такой мороз. Уж не знаю, кто бы мог это сделать.

— Вот меня и мучило это. Твердо знал, что нельзя ему лежать в таком состоянии на холоде и так долго, а помочь ему не мог. Это меня и угнетает до сих пор.

— Не казнись, не твоя в том вина.

Пятница, 4 декабря 1942 г. Получили письма.

Накал боевых действий на нашем направлении несколько угасал. Нуждались в пополнении. В бригаде осталось на ходу семь танков. Многие из личного состава в боевых подразделениях вышли из строя. Мы были как бы в тройном тылу: от южной и западной отступающих группировок врага и северной окруженной.

Получили газеты и, наконец, письма — большое количество писем. Это уже был праздник. Я получил три письма: одно из Ленинграда от тети Фаины и от матери с Урала два. Очень трудно приходится жителям Ленинграда. Народ повально умирает от голода и холода. Слабеют, перестают двигаться и умирают на глазах таких же обреченных. Страшно! И матери с четырьмя детьми трудно. Мать, сестра и брат работают разнорабочими на медеплавильном заводе, одна сестра определена в ремесленное училище, а младшая в детский садик. Выдали старшим спецодежду. По карточкам получают продукты. Живут впроголодь и в холоде, но живы, поддерживает надежда на победу, встречу и возвращение домой в Белоруссию. Письма были большим событием для нас. Кто получал радостные письма, как-то не решался выражать особый восторг, ибо многие их вовсе не получали.

Суббота, 5 декабря 1942 г. В Аксае спокойно.

Все меньше прибывало подбитой техники. Бригада вела непрерывную разведку небольшими группами в направлении Котельниково, Курмоярский, Гремячий. В этом направлении продвижение наших войск приостановилось. Враг упорно сопротивлялся и часто переходил в контратаки.

В Аксае спокойно. Личный состав ремонтировал военную технику, в основном свою, ротную. Колесные машины все время в рейсе: везли боеприпасы, бензин, продовольствие. Короткий отдых, и опять в рейс. Мимо нас везли раненых на санитарных машинах и попутными грузовиками в сторону поселка Плодовитое. Бои продолжались, нужны были свежие силы для решающих схваток.

Воскресенье, 6 декабря 1942 г. Мало запчастей.

Манько расстроен, что простаивает у него много колесных машин. Нет запасных частей. Разобрали одну машину, списали ее, или война списала, но на все прорехи не хватило. Водители разные, много неопытных, эксплуатируют транспорт неумело. То радиаторы разморозили, то коробка передач летит, то задний мост стучит. Зима осложняет эксплуатацию техники и выдвигает ряд проблем, которые в наших условиях не так просто решать. И все же добивались, чтоб машины были на ходу и справлялись со своими задачами.