Усобники - Борис Тумасов

Великий хан, этот меч дед мой Александр Ярославич Невский добыл в бою с варягами, им сражался ярл Биргер.

Ты внук конязя, любимца ханов Батыя и Берке, — заговорил Тохта, и голос у него был тихий, с хрипотцой. — И ты ищешь у меня защиты. Я дал ярлык на великое княжение сыну Невского, конязю Андрею. Но чем не угоден колязь Андрей конязю Даниилу?

Мы все, великий хан, твои данники.

Губы Тохты искривились в улыбке. Он кивнул, а Юрий продолжал:

Москва совсем малый и бедный удел, но великий князь Андрей ненасытен, он норовит отобрать у княжества Московского даже то малое, чем оно владеет.

Тохта нахмурился:

Мне о том известно, и не для того я дал ярлык конязю Андрею, чтобы он творил насилие над другими конязями. Возвращайся, Юрий, в Москву и передай конязю Даниилу: только великий хан имеет право давать и отбирать у конязей их уделы и вершить над ними свой суд.

Тохта слегка повел ладошкой, и этот жест означал, что Юрий свободен. Княжич поднялся с колен и, пятясь, продолжал кланяться, покинул зал.

* * *

При впадении Твери в Волгу много лег назад срубили новгородцы городок и нарекли его по имени реки Тверью. Входила Тверь в состав Переяславского княжест ка, но вскоре город вырос, окреп и стал самостоятельным княжеством, а удобное положение на торговом пути сделало Тверь богатым городом.

В посадах тверских укреплений селился мастеровой люд. Особенную славу Твери составляли каменщики-строители.

В лето тысяча триста первое приехал в Тверь князь Даниил Александрович и был любезно принят своим двоюродным братом, князем Михаилом Ярославичем.

В ту пору еще не наблюдалось распрей между Тверью и Москвой, оба князя боялись великою князя Андрея, его неуемной алчности. И речь вели московский и тверской князья о том, как совместно противостоять ему.

Михаил Ярославич говорил:

Князь Андрей опасен коварством. Всем известно, он орду на Русь наводит, а татары грабежом промышляют.

Я Юрия в Орду направил, авось Тохта от Андрея отвернется.

Не думаю. У великого князя в Орде немало доброхотов. Однако согласен, брат Даниил, надобно Андрею Александровичу сообща противостоять: коль он пойдет на Москву либо на Переяславль, перекроем ему дорогу нашими дружинниками. Нам бы раньше единиться, когда…

Даниил покрутил головой:

Обманулся я, брат Михайло. Ужели мог помыслить, что за Дмитрием и на других князей замахнется Андрей!

То так. Дмитрия в смертных грехах обвинял, нас против великого князя настроил, овцой прикидывался, а обернулся серым волком.

Даниил вздохнул:

Ноне казнись не казнись, а нам друг за дружку горой стоять.

Когда Юрий из Орды воротится, гонца пришли.

Незамедлительно. Я сам сына жду не дождусь.

Чую, великий князь первым делом на княжество Переяславское покусится, ан не дозволим ему разбойничать…

Держали князья ряду один на один, а как солнце коснулось дальнего леса и начало темнеть в гриднице, холопы зажгли факелы, позвали бояр. На длинные столы выставили еду: мясо вареное и жареное на дощатых подносах, рыбу всякую, окорока копченые, пироги подовые с грибами и ягодами, мед хмельной и пиво. Шумели бояре, славя своих князей, а первым кубком помянули Александра Ярославича Невского и тверского князя Ярослава Ярославича, жизнью своей прославивших землю русскую.

* * *

С отъездом Олексы опустел Дарьин домик. Лишь теперь поняла она, что не гостем хотела бы видеть гридина, а хозяином. Часто вспоминала, как, являясь, Олекса вешал на колок, вбитый в стену, кафтан и шапку и сразу же находил своим рукам дело: то забор поправит, то навес над сенями смастерит, а то и дров наколет. И все у него гак ловко получалось.

Дарья считала дни, когда Олекса вернется, и по всему выходило, коли все добром кончится, ждать надо к концу лета.

А Москва жила прежней жизнью. Начало дня возвещал колокольный звон с деревянного храма Успения, что в Кремле, рядом с княжьими палатами. При ударах колоколов с криком срывались со звонницы стаи воронья. Пробуждался мастеровой люд, затихали голоса гридней на стенах, распахивались городские ворота, у колодцев собирались бабы с бадейками, на буйной траве под заборами паслись козы.

Пo воскресеньям в торговые ряды сходился народ, открывали свои лавки ремесленники и торговые гости, съезжались смерды из подмосковных деревень, голосисто зазывали пирожницы и сбитенщики. Появлялась на торгу Дарья с берестяным коробом, полным румяных пирогов. Торгуя, поглядывала, не видать ли ее Олексу. А вдруг да объявится, скажет: «Угости, Дарьюшка, пирогом…»

Она улыбалась, представляя, как встретит гридина словами, что согласна быть его женой.

* * *

Под самое утро на владимирском посаде разразился пожар. А перед тем бездождевая гроза стреляла молниями, перерезая устрашающе черную тьму.

Княгиня Анастасия испуганно ежилась при громовых раскатах, закрывала глаза при ярких вспышках.

В палатах не спали, бегали, суетились, а когда загорелся посад, тушить его кинулись все фидни и холопы. От Клязьмы таскали воду бадейками, заливали огонь, а чтобы не перескакивал с избы на избу, по бревнышку раскатывали все строения. Только к полудню, когда выгорело полпосада, пожар загасили.

В ту ночь княгиня вдруг почувствовала под своим сердцем ребенка. Обрадовалась и испугалась. Анастасия была убеждена — это дитя Любомира, плод их греховной любви. А если догадается о том князь Андрей? Однако успокоилась. Откуда князю известно о ее тайной любви с Любомиром, не будет же она сама рассказывать? Пусть князь Андрей радуется: у него появится наследник.

Но Анастасия не станет скрывать это от Любомира, он должен знать, чьего ребенка она носит. Княгиня надеялась, что тайну отцовства Любомир пронесет через всю жизнь, оберегая честь ее, Анастасии. А как загордится великий князь, ожидая рождения ребенка!

Утром вернулся князь Андрей Александрович с пожарища, скинул у крыльца рубаху, долго смывал сажу с лица и рук, а когда вступил в гридницу, первой попалась Анастасия. И была она так удивительно красива и величественна, что великий князь даже поразился. Такой он ее никогда не видел. Остановился, посмотрел на нее с восхищением, и невдомек ему было, что произошло с киягиней.

* * *

Великий князь с ближними боярами гонял лис, вытоптали зеленя. Явился к князю смерд, справедливости искал: поле его погубили. Князь Андрей велел гнать его батогами, прикрикнув:

Знай, холоп, свое место!

Великий князь пребывал не в настроении. В это лето не собирался в Орду, а приходилось. Узнал Андрей Александрович, что брат Даниил в Твери побывал и против него, великого князя, уговор с Михаилом держал.

Ох, неспроста князья Московский и Тверской встречались. Ко всему еще одно известие: Юрий в Сарае был принят ханом. Прыток Даниил. Переяславль ему покоя не дает. Но он, великий князь, татар наведет и Переяславль на себя возьмет, а Даниил пусть и не мыслит — хан его сторону не примет: Орда ненасытна, на дары падка, а Москва бедна.