Голубая звезда - Жюльетта Бенцони

– Что ж, тем лучше! В таком случае не стоит сердиться. Смотрите, начинается самое главное.

Действительно, там, в нише из белых лепестков и язычков пламени, священник приблизился к новобрачным и соединил их руки. Стало тихо: все хотели услышать, как будут произнесены супружеские обеты. Голос сэра Эрика прозвучал подобно бронзовому колоколу, чеканя каждое слово. Анелька же пролепетала что-то на непонятном языке – наверное, по-польски – и грациозно лишилась чувств, в то время как священник ничтоже сумняшеся произносил: «...да человек не разлучает».

Все очарование церемонии было разрушено. Многоголосье восклицаний заглушило орган и скрипки. Фэррэлс бросился к своей юной жене, чтобы поддержать ее.

– Врача! Врача! – кричал он.

На помощь поспешил член Академии, чей фрак украшала ленточка ордена Почетного легиона; рядом с ним семенила дама в лиловых кружевах, без умолку тараторя и всплескивая руками. Через несколько минут рослый лакей поднял девушку и унес в замок, за ним последовали новобрачный, доктор, его жена и граф Солманский.

– Не расходитесь! – крикнул сэр Эрик гостям. – Мы скоро вернемся! Ничего страшного!

Среди общего замешательства Дианора позволила себе бесцеремонный смешок.

– Как забавно! – проговорила она и даже подняла руки, будто собираясь аплодировать. – Наконец хоть что-то выходящее за рамки обычного. Это напоминает мне, как однажды в «Ла Скала» примадонна упала на сцене в обморок – беременность дала о себе знать... К счастью, она смогла продолжить свою партию. Бедняжка была бледна до зелени, когда пришла в себя, но она пела Виолетту, так что это оказалось очень кстати, и успех был бешеный. Ручаюсь, что нашу новобрачную ждет такой же.

– Как вам не стыдно? – вскипел Морозини. – Бедной малютке плохо, а вы смеетесь! Я, пожалуй, пойду узнаю...

Рука молодой женщины с неожиданной силой сжала его локоть.

– Стойте спокойно! – прошипела она сквозь зубы. – Никто не поймет, почему вы проявляете такое участие, особенно муж. А я и не знала, что вы чувствительны к чарам молоденьких девочек, друг мой.

– Я чувствителен к любому страданию.

– Здесь есть кому о ней позаботиться. Впрочем, я пойду справлюсь...

– Вы? С какой стати?

– Во-первых, я женщина. Во-вторых, друг семьи. И в-третьих, у меня комната в замке, и мне нужно запастись носовыми платками, чтобы вволю порыдать в вашем обществе. Ждите меня здесь!

Придерживая одной рукой муслиновые юбки, а другой сняв шляпку, молодая женщина направилась к замку. Видаль-Пеликорн, воспользовавшись ее уходом, подошел к своему другу. Обычно такой уверенный в себе, сейчас он казался встревоженным.

– Ничего не понимаю, – сказал он, даже не понизив голос, так как все вокруг громко и оживленно разговаривали. – Обморок не входил в программу! По крайней мере, на этот момент!

– Вы договорились, что ей станет дурно?

– Да. За ужином. Она должна была пожаловаться на недомогание и попросить разрешения отдохнуть. Фэррэлс не смог бы остаться с ней: ему нельзя пренебречь такими важными гостями. Во время фейерверка Анелька с помощью Ванды, которая полностью предана нам, должна была переодеться в платье горничной и, держась в стороне от террасы, спуститься к реке, где будет ждать ее Ромуальд. Не понимаю, что случилось. Может быть, она неправильно меня поняла?

– А что, если она и вправду больна? Она была такая бледная и печальная, когда шла к алтарю.

– Возможно, вы правы. Что-то тут не так! Еще вчера она радовалась как ребенок при мысли о сегодняшнем приключении. Кажется, я начинаю верить, что она любит вас...

– Единственная хорошая новость за весь день! Что вы теперь собираетесь делать?

– Ничего! Нас просили подождать. Подождем! Я пока поразмыслю, как действовать дальше. Видите ли, я рассчитывал, пока все будут ужинать, заняться столом с драгоценностями, а теперь надо придумать что-то другое...

Пока он размышлял, Альдо изо всех сил старался сохранить спокойствие. Это было нелегко: терпение вообще не являлось его главной добродетелью. Дурные предчувствия одолевали князя, да и атмосфера в цветочной часовне стала гнетущей. Собравшиеся здесь люди казались жертвами кораблекрушения, выброшенными на пустынный остров. Музыка смолкла, священник куда-то скрылся, подружки невесты сидели на ступеньках алтаря, а кто и прямо на ковре, играя цветами и лентами. Некоторые девочки плакали, а гости вопросительно переглядывались: уйти? остаться? Ожидание длилось уже целую вечность, и мало-помалу терпение присутствующих стало иссякать. Первыми заволновались официальные лица, министры и послы. Со всех сторон доносились обрывки фраз: «Это неслыханно!.. Обморок не может продолжаться так долго... Кто-нибудь мог бы побеспокоиться о нас!.. Никогда не видел ничего подобного, а вы?..»

Альдо достал из кармана часы:

– Если через пять минут никто не выйдет, я пойду туда и узнаю, в чем дело!

Не успел он договорить, как появился граф Солманский – все такой же сдержанный и торжественный, но явно расстроенный. Он прошел сквозь толпу, встал на место священника и, принеся извинения от имени сэра Эрика и от своего, успокоил гостей на предмет здоровья своей дочери:

– Ей уже лучше, но она чувствует себя слишком слабой, чтобы присутствовать на мессе, которая должна была последовать за церемонией. Впрочем, теперь, когда бракосочетание свершилось, это уже не имеет значения. Обмен кольцами состоится позже, в узком кругу, но праздник будет продолжен, и наш хозяин ждет вас. Прошу вас, следуйте за мной в замок, нам всем необходимо вновь окунуться в атмосферу веселья...

С этими словами граф предложил руку даме, сидевшей в первом ряду. Это была англичанка, в годах, но с горделивой осанкой – герцогиня Дэнверс, давняя и очень близкая приятельница Фэррэлса. Остальные гости с немалым облегчением последовали за ними, на все лады комментируя происшедшее. Многие задавались вопросом, действителен ли этот скомканный обряд бракосочетания: никто так и не разобрал, что пролепетала Анелька, перед тем как потеряла сознание. В их числе был, конечно, Альдо:

– С чего Солманский взял, будто его дочь обвенчана? Даже священник не понял, что она сказала, перед тем как лишилась чувств, и обряд не был доведен до конца. У нас в Венеции такой брак не имел бы силы!

– Я не очень компетентен в этих делах, – отозвался Адальбер, – но Фэррэлсу на это наплевать. Он протестант.

– Ну и что же?

– Да будет вам известно, сэр Эрик выстроил всю эту театральную декорацию и согласился на церемонию только для того, чтобы доставить удовольствие невесте, которая хотела венчаться по обрядам своей веры. Но для него значение имеет только благословение, которое дал им пастор, без свидетелей, вчера, после гражданского бракосочетания и перед ужином.

Альдо задохнулся, не веря своим ушам: