Возлюбленный враг - Джейн Фэйзер

Первоначально Алекс планировал выступить в Шотландию через три дня после своего визита в Уайтхолл, но вскоре понял, что за такой короткий срок ему никак не привести полк в состояние, необходимое для нормального марша. Эта задержка сделала его раздражительным. Его требование совершенства во всем действовало на нервы остальным, и конфликты вспыхивали неожиданно, словно грозовые тучи, которые внезапно появлялись, предвещая бурное завершение длительной засухи.

— Ох, госпожа, вы нужны в лагере. — Слегка запыхавшийся Джед, что было для него не характерно, появился в кухне.

— Это срочно? — Джинни сняла плоский утюг с плиты и поплевала на нижнюю сторону, проверяя, достаточно ли он раскалился. Раздавшееся шипение удовлетворило ее. — У меня ушло полчаса, чтобы нагреть утюги, Джед, Если я сейчас уйду, они снова остынут. — Она встряхнула китель Алекса и расправила его на столе. — Хотя в эти дни генерал даже и не заметит, помята его одежда или нет, — добавила она. — Просто мне кажется глупым гладить одежду для себя и не сделать этого для Алекса.

— Сдается мне, что это срочно, — заметил Джед, пропуская мимо ушей проблему утюгов. — Там человек кровью истекает. Может, это, конечно, работа хирургов, но… — Он пожал плечами. — Это результат драки, а генерал стал необычно жестким в таких делах. Если дело дойдет до хирургов, то он уж точно узнает, и тогда лучше бы этот солдат действительно истек кровью.

Джинни состроила гримасу, прекрасно сознавая, что Джед прав.

— Я принесу корзинку.

Отставив утюги и кипу белья, она направилась наверх и вернулась через несколько минут к ожидавшему Джеду.

— Где генерал, Джед? Ты знаешь?

— Проводит учения на плацу, — сообщил денщик. — Раньше чем через час он не вернется.

Глубокая ножевая рана на плече солдата сильно кровоточила, но он сам и его товарищи больше беспокоились, как бы скрыть и рану, и ее причину от командиров. Джинни промыла и перевязала рану, не обращая внимания на то, что кровь капала ей на фартук.

— Ты не сможешь несколько дней пользоваться этой рукой, солдат, даже пику нельзя будет нести. Как ты это объяснишь?

— Товарищи прикроют его, — спокойно сказал Джед. — Вам лучше вернуться, госпожа; уже почти полдень.

Джинни покинула лагерь, но поняла, что ей не хочется возвращаться в раскаленную кухню. День был душный, и мошки плотной стеной висели в воздухе, словно ожидая грозы, которая рассеяла бы давящую тяжесть. Она пошла к реке, надеясь, что с широкой водной глади, простиравшейся между двумя высокими берегами, подует легкий ветерок. Это был тихий уголок, скрытый от лагеря и деревни кустарником и деревьями. На дальнем берегу мирно паслись коровы. Джинни взглянула на багровое небо, вспомнив рассказы старух о том, что коровы, щиплющие траву перед грозой, дают свернувшееся молоко. Сбросив сандалии, она легла на спину, пряча голые пальцы ног в прохладной траве, сохранившей немного речной влаги.

Алекс вышел из-за деревьев в нескольких ярдах от нее, разглаживая одним пальцем складки на лбу — результат раздражения. Ему нужно побыть в одиночестве и тишине, не нарушаемой постоянными выкриками приказов и топотом сапог. Вынужденная бездеятельность, которая в то же время была до предела заполнена работой, приводила его в состояние крайнего раздражения. Шотландцы пересекли границу, и каждый день промедления сил парламента означал, что враг приближается. Алекс ни на секунду не сомневался, что одержит победу, небольшая задержка не таила в себе угрозы, но пока шотландцы на земле Англии, война будет тянуться, не сможет начаться процесс восстановления. Значит, пока рано думать о своем будущем и о месте в нем гордой мятежницы с острым, как жало, языком и неукротимым духом.

Он был так погружен в эти грустные размышления, что чуть не упал, наткнувшись на лежащую навзничь фигуру. И каким-то чудесным образом раздражение тут же улетучилось, лишь только он взглянул на Джинни, а она улыбнулась, щуря глаза от яркого пятна в облаках, закрывшего солнце. Ее волосы были заплетены в одну косу, перекинутую через плечо; из-за духоты на ней было лишь простое летнее платье, надетое поверх тонкой рубашки, подчеркивавшее изящные линии ее тела.

— Доброе утро, генерал Маршалл, — сказала Джинни. Садясь и разглаживая на коленях фартук, она требовательно подняла к нему лицо для поцелуя.

Алекс, хмыкнув, присел на корточки и ответил на ее призыв.

— Земляника, — сказал он задумчиво, прежде чем снова попробовать вкус ее губ. — И мед. — С облегченным вздохом он сел рядом с ней. — Если бы ты знала, как мне нужна передышка, цыпленок…

— Ну, тогда давай останемся здесь на целый день, — предложила Джинни. — Я вернусь в гостиницу и принесу все для пикника.

— Если бы это было возможно! — Он снова вздохнул, потом нахмурился. — Что ты с собой сделала, Джинни? Ты поранилась. — Он коснулся пятен крови на ее фартуке.

— Ах нет, это не моя кровь, — неосторожно сказала она.

— Тогда чья же это кровь? — Улыбка исчезла с его лица, и зеленовато-карие глаза утратили свою нежность. Его взгляд задержался на корзинке с мазями, снадобьями и бинтами. — Что ты делала, Вирджиния?

Джинни решила, что хватит ей заниматься милосердием, скрываясь при этом, словно паук от настигающей его метлы.

— Солдат из бригады полковника Чемберса сильно порезался. Я обработала его рану.

— Что?! Сколько раз я запрещал тебе даже близко подходить к лагерю? — возмущенно спросил он.

— Но это просто смешно, Алекс, — сказала Джинни, пытаясь говорить спокойно и рассудительно. — Если ты только послушаешь меня минуту…

— Я задал тебе вопрос! Сколько раз? — перебил он ее.

Джинни оставила попытки успокоиться и дала волю своему раздражению.

— Я потеряла счет. Думаю, по меньшей мере, раз шесть.

Алекс глубоко вздохнул, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие.

— Я больше не буду повторять, — произнес он, как ему казалось, с похвальной сдержанностью. Джинни восприняла это по-иному.

— Ну и хорошо, — вспылила она. — Повторение становится утомительным.

Алекс побледнел, и на щеке его запульсировала уже знакомая ей жилка.

— В следующий раз, когда ты подойдешь к лагерю ближе, чем на сто ярдов, проведешь сорок восемь часов в одиночной камере на хлебе и воде.

Джинни потеряла терпение.

— Да, так же, как и пекарь, который якобы подмешал мякины в муку, как часовой, опоздавший на три минуты на пост, как солдат, чья форма запачкалась от лагерного костра и…

— Да, — прогремел Алекс, еще больше рассвирепев от того, что ей была так близко знакома жизнь лагеря. — Именно так. — Он вскочил на ноги, возвышаясь над ней, уперев руки в бока. — Пока ты находишься с этим полком, Вирджиния Кортни, ты будешь подчиняться такой же дисциплине, как и все остальные, и никогда не забывай об этом.

Повернувшись на каблуках, он зашагал прочь. Джинни вскочила на ноги.