Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

Истребив один отряд сельджуков, крестоносцы сразу устремлялись на другой, обращали его в бегство или рубили без пощады, громоздя кучами тела мертвых и раненых врагов. Однако число сарацин не убывало, словно из-под земли перед христианами вырастали все новые и новые полчища иконийского султана.

Несколько раз русским ратникам приходилось перестраиваться, спотыкаясь о тела убитых, дабы отразить натиск сельджуков то в рядах швабских ландскнехтов, то смешавшись с пешими лотарингцами. Перед русичами мелькали знамена то короля, то герцога Швабского, то герцога Франконского, то стяги прочих герцогов и графов: красные, желтые, черные, синие и в черно-белую клетку. На стягах красовались кресты, большие и маленькие, зубчатые башни, орлиные и львиные головы, кабаньи морды, скрещенные мечи, треугольные щиты, оленьи рога и лики святых великомучеников. Было непонятно, кто же руководит сражением – король или его племянник? Или каждый вассал короля действует по своему усмотрению?

Ожесточение битвы нарастало. И только упавшая на землю ночная мгла развела в стороны две враждебные рати. Ни крестоносцы, ни сельджуки не считали себя побежденными. Все должен был решить завтрашний день.

В дружине Василия было семеро убитых и среди них братья Лука и Моисей Доброславичи. Плечом к плечу стояли они в сече и полегли друг подле друга. Своих павших русичи похоронили отдельно от немецких крестоносцев.

Василий постоял в одиночестве над могильным холмиком, припомнив, как ходил с братьями Доброславичами по Волге до Хвалынского моря, потрошил купцов, как с ними же ловил чудского великана в заонежских снегах. Испили смертную чашу его друзья-товарищи, так и не дойдя до града Иерусалима.

Тяжко и смутно было на душе у Василия. Поклонившись свежей могиле, он вернулся в стан, освещенный кострами.

За ужином выяснилось, что исчезла Доминика вместе со служанкой, а также нигде нет Анфиски. Дед Пахом до самого вечера не выходил из палатки, поэтому ничего не мог поведать о пропавших женщинах. Однорукий Демьян сказал, что Анфиска днем водила трех мулов на водопой и больше он ее не видел. Доминика и ее служанка какое-то время слонялись среди обозных повозок, прислушиваясь к шуму битвы. Потом, как показалось Демьяну, обе забрались в свою повозку и больше из нее не высовывались.

– Что же ты, разиня, недоглядел за Доминикой! – сердито выговаривал Демьяну Худион. – Вдруг это сарацины ее выкрали!

– Виноват, – сокрушался Демьян, – рубите мою голову.

– Ступай, Демьян, – устало сказал Василий. – Думается мне, неспроста все это, други мои. Похоже, сбежала от меня Доминика. Вот токмо не пойму, сама она решилась на это или Анфиска сговорила ее на побег. Сбываются пророчества!

– Какие пророчества? – не понял Худион.

Но Василий не стал ему ничего объяснять, ему хотелось лишь одного – лечь и заснуть.

* * *

Протяжные сигналы боевых труб подняли крестоносцев ни свет ни заря.

В низинах скопился туман, словно белое покрывало.

Ночью прошел дождь. Было промозгло и сыро.

Унылую рассветную тишину нарушало гудение пробуждающегося стана. Чадили костры. Воины торопливо подкреплялись пищей.

Герцоги и графы спешили к королевскому шатру, дабы услышать распоряжения Конрада перед битвой.

Потаня растолкал спящего Василия.

– Ступай на совет к королю, – сказал он, – да умойся, а то рожа у тебя какая-то помятая.

– Не пойду, – отмахнулся Василий. – Мне ныне плевать: горевать иль пировать. Где поставят, там и встану. Все равно эта битва для меня последняя.

– Кто так решил? – спросил Потаня, подозрительно глядя на Василия.

– Я так решил, – ответил Василий и стал натягивать на ноги сапоги.

– Сон дурной видел? – насторожился Потаня. – Растолкуй!

– А чего толковать, – проворчал Василий, – надоело мне все! И Конрад, и Гроб Господень, и сарацины, и собственная жизнь! Невезучий я человек, Потаня.

– Та-ак, – мрачно проговорил Потаня. – С эдакими мыслишками, Вася, ты и впрямь живым-то из сечи не выйдешь. Встряхнись, друже! Вина выпей, что ли!..

Василий молча встал и вышел из палатки.

Оставшись один, Потаня негромко выругался, помянув нехорошим словцом весь женский род.

Едва взошло солнце, пробив горячими лучами сизую облачную мглу у далекого горизонта, равнина перед Дорилеем вновь покрылась военными отрядами, сверкающими железом доспехов.

Немецкая пехота, построившись во много шеренг, заняла центр. Рыцари выстроились на флангах. Знамя Конрада реяло среди поднятых копий на правом крыле христианского воинства. Знамя Фридриха Швабского виднелось на левом фланге.

Пешие воины султана также заняли место в центре боевого строя, а вся сельджукская конница скопилась по краям от своей пехоты. Сам султан с отборными всадниками расположился напротив правого крыла крестоносцев.

Русичи, стоявшие в глубине пеших порядков, вытягивали шеи, стараясь разглядеть маневры сельджуков.

Среди русских ратников слышались негромкие голоса:

– Кажись, сегодня сеча будет похлеще вчерашней!

– Сколь неверных мы вчера порубили, а их все не убывает!

– Гляди, Потаня, какая тьма конных сарацин супротив Конрада собралась! – встревоженно молвил Домаш. – Тяжко ему придется!

– Рыцари вокруг Конрада все как на подбор, отобьются! – невозмутимо сказал Потаня.

Потаня то и дело поглядывал на Василия, который стоял, опершись на копье, и глядел то на небо, то куда-то вдаль. Было видно, что ему глубоко безразлично происходящее вокруг, мысли о предстоящей сече нисколько не занимали его. Совсем иная дума сидела в голове у Василия.

«Не ко времени раскис Василий! – сердито думал Потаня. – Ох не ко времени!»

Топот множества копыт сотряс землю – это тяжелая швабская конница ринулась на врага. Тотчас пришла в движение рыцарская колонна и на королевском фланге.

– Ну, началось! – радостно выдохнул Фома. – Пощиплем мы ныне нехристей!

Вслед за рыцарями пошла в наступление и пехота христиан.

Медленным шагом, чтобы не расстроить ряды, пешие крестоносцы двинулись к другому краю обширного поля, откуда доносились визгливые выкрики сельджуков и топорщились густым лесом их копья.

Прошагав с полверсты, крестоносцы наклонили копья.

Вскоре им на головы стали падать сельджукские стрелы, хотя до вражеской пехоты было еще довольно далеко.

На флангах с грохотом и лязгом столкнулись конные рати. Раздался оглушительный звон мечей и сабель, словно бурлящий неудержимый поток разлился в неподвижном утреннем воздухе.

Пехота сельджуков стремительно надвигалась.

Вражеские стрелы дождем сыпались на воинов-христиан, кого-то раня, кого-то поражая насмерть.