Между плахой и секирой - Николай Чадович

Теперь в дыру лез стройный темноволосый парень, даже не удосужившийся ослабить узел своего галстука. Эрикс хотел крикнуть, чтобы он цеплялся за мертвеца, но не успел — парень уже летел вниз, как заправский парашютист, раскинув в стороны руки и ноги. Он не дотянулся до пешеходной дорожки всего на какую-нибудь пару сантиметров, но, как и девушка, успел обменяться с Эриксом прощальным взглядом. После этого никто уже не рискнул высунуться из дыры.

Убедившись, что его помощь больше никому не понадобится, Эрикс стал искать способ спуститься на землю. Ближайшая станция надземки находилась в пяти или шести кварталах к югу от этого места, но в той стороне тоже что-то горело и труба тонула в завесе смрадного дыма. Оставался единственный путь — на север, к центру города, которым и воспользовался Эрикс.

Вскоре выяснилось, что труба не является цельной конструкцией, как это казалось издали, а состоит из сегментов, длиною приблизительно в сто метров каждый. В некоторых сегментах имелись люки, дающие доступ внутрь, но Эрикс предпочитал балансировать на узкой, ничем не огороженной дорожке, чем лезть в какую-то трубу — хоть горизонтальную, хоть вертикальную. Замкнутые пространства отныне стали для него кошмаром.

Удалившись от горевшего дома на безопасное расстояние и немного успокоившись, Эрике попытался оценить сложившуюся ситуацию. Сейчас он находился на уровне двенадцатого этажа и мог видеть только полоску неба над головой, провал улицы внизу и громады зданий по обе стороны от нее.

Небо, еще недавно довольно-таки ясное, выглядело так, словно над городом собирался дождь. Исчезли все летательные аппараты, в обычное время роившиеся над крышами, как мухи над выгребной ямой. Машины на улице сбились в беспорядочные стада и замерли, словно узревшие опасность парнокопытные. Еще пытались как-то двигаться только те из них, которые имели гироскопические аккумуляторы, но даже они не могли выбраться из столь безнадежных заторов. Погасли все рекламы, исчезли созданные светом иллюзии, так украшавшие фасады домов, затихли фонтаны. Город приобрел дикий и незнакомый вид.

Характерный рев набирающего силу огня и густое дымное марево свидетельствовали о том, что поблизости горят сразу несколько зданий, однако сирены пожарных машин молчали, а это означало, что пожары никто не тушит. Случилось что-то страшное, в самый короткий срок лишившее город всего, что раньше обеспечивало его процветание и безопасность. Привычный порядок сменился разнузданным хаосом, в жерновах которого оказались миллионы невинных людей, в том числе и семья Эрикса. Ее нужно было во что бы то ни стало отыскать — сначала детей, потом жену.

Вскоре Эрикс оказался прямо над вагончиком надземки, застрявшем в трубе. Сквозь два прозрачных слоя — оболочки трубы и стекла кабины — были видны пассажиры, отчаянно махавшие руками и немо разевавшие рты. Помочь им было невозможно. Вагончик сидел в трубе так же плотно, как пуля в винтовочном стволе, и гнать его вручную до станции, где только и могли открыться двери, было делом заведомо безнадежным.

Достигнув ближайшего пересечения двух линий надземки, Эрикс повернул налево, в сторону прибрежного района, где находилась школа, которую посещали его дети. В принципе, туда можно было добраться и по трубам, особенно учитывая то, что творилось сейчас на улицах.

Однако этот путь довольно скоро прервался. Очередного пересечения просто не существовало — два столкнувшихся на полной скорости вагончика разнесли вдребезги не только друг друга, но и магистраль. Сразу четыре исковерканные трубы клонились к земле, составляя как бы крест, лишенный центра. Издали каждая из труб была похожа на лишенную головы лебединую шею.

По мере того как уклон пешеходной дорожки становился круче, Эрикс двигался все осторожнее, а потом и вообще вынужден был опуститься на четвереньки. Цепляясь за стыки плит, он добрался до оплавленного взрывом края трубы и по ее крутому боку соскользнул вниз.

Вся улица под местом катастрофы была усеяна изувеченными телами случайных прохожих, и Эрикс видел это, но другого места для спуска выбрать не мог. Мягко приземлившись на кучу трупов, он едва не взвыл от ужаса — лежавшая сверху смуглая женщина была очень похожа на его жену. Только стерев с лица погибшей кровь, Эрикс убедился, что это совершенно незнакомая ему китаянка или японка.

Дальнейший его путь напоминал бег по пересеченной местности наперегонки со смертью. Улицы были забиты заглохшими машинами, завалены обломками рухнувших с неба аэрокаров, заполнены толпами мечущихся в панике людей. Верхние этажи многих зданий, пострадавшие от таранов гибнущего воздушного транспорта, горели, извергая на тротуары огненный ливень.

Кое-где уже появились полицейские, санитары и пожарные, однако они ничего толком не могли сделать без специального оборудования. Повсеместное отключение электроснабжения и выход из строя компьютерной сети потянули за собой целую цепочку бед, начиная от отсутствия воды в водопроводе и кончая полным информационным параличом. Никто ничего не понимал, никто не мог связаться с родными, никто не знал, как вести себя в столь немилосердных обстоятельствах. Люди, еще недавно крепко державшие в руках все, до чего только могли дотянуться, начиная от мельчайших вирусов и кончая огромными планетами, вдруг оказались перед лицом природы еще более беспомощными, чем их не знавшие огня и топора косматые предки. Они не только не могли защитить самих себя, но еще и впали в грех самоубийственной трусости. Оставалось только надеяться, что пожары прекратятся сами собой, усталость заставит угомониться паникеров, а расстилающийся вокруг богатый и доброжелательный мир не оставит в беде несчастную страну.

Эрикс тем временем выбрался из лабиринта тесных улиц и оказался на просторной площади, за которой начинался пологий склон, тянувшийся до самого берега и застроенный уже не многоэтажными башнями, а виллами, дорогими и изысканными, как океанские яхты. Отсюда до школы, где его дети не столько учились, сколько забавлялись в свое удовольствие, было уже рукой подать.

Однако панорама, распахнувшаяся перед Эриксом, была настолько грандиозной и устрашающей, что он, несмотря на все свои заботы, буквально оцепенел.

Невозможно было даже сказать, что выглядит более ужасно — океан или небо. Повсюду, куда только доставал взгляд, океанское дно обнажилось. И если вблизи у среза вод все выглядело довольно занятно — десятки прогулочных лодок, вдруг оказавшихся на суше, бьющиеся на песке дельфины, заросшие ракушками остовы затонувших кораблей, луга водорослей и рощи кораллов, — то по мере удаления от берега опустевшее океанское ложе казалось уже адской бездной, готовой немедленно поглотить все на свете человеческие души. В той стороне, куда отступала вода, что-то тяжело гудело, а у самого горизонта стеной вздымалась волна, истинные размеры которой отсюда оценить было просто невозможно.

Волны ходили и по небу — тяжкие, мутные, готовые, казалось, вот-вот обратиться в камень. Среди них изредка мигало бледное, перекошенное солнце, больше похожее на полную луну. И едва оно погасло окончательно, как на противоположной стороне небосклона возникло другое солнце — огромное, зеленоватое, косматое, как голова Медузы, — солнце иного мира. Но и оно сияло недолго, постепенно растворившись в сумрачной дымке, сплошь затянувшей небо.