Огненный перевал - Сергей Самаров

– Как самочувствие, Максим? – не выдержал, наконец, и спросил капитан.

А у меня уже несколько минут, как начали слипаться глаза. Просто сами собой, на ходу, и несколько раз я ловил себя на том, что, когда глаза слипаются, я на миг засыпаю, а просыпаюсь уже от того, что нога куда-то проваливается и колено ногу не держит. Внешне это, наверное, смотрелось так, будто я спотыкаюсь от усталости, хотя я не усталость как таковую испытывал. При обыкновенной усталости апатия наступает. У меня не было апатии, но было странное ощущение, что если я умышленно закрою глаза плотно и не буду бороться с собой, то есть не буду открывать их насильно, я сразу же и надолго усну.

– Спать, товарищ капитан, невыносимо хочется…

– А что прошлую ночь делал?

– Спал…

– Это от потери крови, – подсказал прапорщик-фельдшер, который тоже рядом был. – Да и обезболивающие уколы тоже… Они же с наркотой…

– Крепись, наркоман. – Капитан даже руку поднял, чтобы по плечу меня хлопнуть, но рядом с ним оказалось как раз раненое плечо, и он руку удержал. – Далеко еще?

– Скоро половина пути будет.

– Идем, торопимся…

Вскоре впереди и совсем неподалеку звуки стрельбы послышались. Посланный в погоню за разведкой боевиков взвод, вернее, за тем, что от разведки осталось, похоже, противника настиг. Так, по крайней мере, можно было предположить по интенсивности огня и взрывам гранат, пущенных из «подствольников». Бандитов, кажется, расстреляли…

Мы еще на две сотни шагов спустились и догнали своих.

– Как успехи? – сразу спросил капитан Полуэктов.

– Мы шестерых преследовали, – хмуро сказал командир взвода. – Пятерых положили… Один ушел… Снайпер… Куда делся? Все обыскали…

– Я в снайпера в первого стрелял из «подствольника», – сказал я. – Мне показалось, что убил. Может, кто винтовку его подобрал. Винтовка хорошая. «Дальнобойка» с тепловизором. Дорогая…

– Может… – согласился командир взвода. – Может, он вперед убежал?

Поиски пропавшего боевика со снайперской винтовкой закончились безрезультатно. Ждать долго мы не могли, решили, что боевик каким-то образом вперед убежал, как уже предполагалось, и все вместе двинулись к близкому теперь лагерю боевиков, который старший лейтенант Воронцов с вертолета рассматривал.

У самого большого кострища остановились, чтобы подготовиться к возможной встрече с противником. Капитан Полуэктов отдавал распоряжения. Я просто так стоял в самом центре и смотрел на всех. Капитан ко мне подошел.

– Тебе, наверное, в бой и не надо. Довел нас, и хорошо. Дальше уже по карте сориентируемся. Отдохни здесь и потихоньку с фельдшером за нами двигайся.

Со стороны это смотрелось, наверное, так, что капитан, отдав распоряжения, мне докладывает о выполненной работе. Откуда у меня эта мысль появилась – не знаю… Наверное, это не со стороны, наверное, это мне в сонном бреду так показалось. Я мало что видел и почти ничего не слышал. Выстрела-то я точно не слышал. Стреляли издалека, из «дальнобойки»… В этот раз я даже не почувствовал, как кровь растекается из дыры посредине груди…

* * *

Я спешу к тебе, мама… Я очень спешу к тебе… Скоро, очень скоро мы увидимся, мама… Я уже в пути и очень спешу…

* * *

Капитан Полуэктов залег рядом с распростертым на земле телом рядового контрактной службы Максима Одинцова.

– Точно в сердце… – сказал со стороны прапорщик-фельдшер.

– Не сказал я ему, – прошептал капитан, – сегодня радиограмма пришла… Мать у него умерла во время операции…

– Значит, уже увиделись… – сказал фельдшер.

– Парня-то по-доброму следует к награде представлять за этот прорыв к нам… Пусть и посмертно… Да ведь не подпишут… Нас всех за этот марш взгреют… ФСБ шутить не любит…

– А мы их шуток не понимаем, – заметил фельдшер.

– А мы их шуток не понимаем, – повторил капитан. – Все равно представление на Одинцова напишу…

Вопрос о том, дошел или не дошел рядовой Одинцов до перевала, для нас оставался открытым, и надеяться на последствия этого можно было бы только в том случае, если бы он дошел. Мы вышли из зоны пламени и дыма и дальше отошли, вообще зону освещения покинув на случай непредвиденного обстрела непредвиденным противником. Конечно, здесь не осталось уже такого противника, и все мы это понимали. Но правила есть правила, и выполнять эти правила обязательно всегда, чтобы никогда не расслабляться. Иначе наступит критический момент, и ты сможешь позволить себе расслабление тогда, когда оно недопустимо, и это приведет к беде.

На груде камней сели, чтобы дыхание перевести и дым из легких выгнать. Как-то никто не заметил, что, несмотря на сильное потоотделение, одежда на нас уже высохла, и теперь хрустела и изобиловала солевыми разводами. В том жару, из которого мы вышли, это не мудрено.

Сидели на камнях, молчали, потому как понимали, что незаконченное дело всегда считается делом проваленным. Мы не закончили разгром банды Геримхана, значит, нам следует ждать следующего удара и принимать этот удар. Численное преимущество у Геримхана, по всей видимости, все еще сохранится. А если считать и джамааты в нижнем ущелье, то это численное преимущество становится значительным. Но за нижнее ущелье я как-то был спокоен. Если там такая хорошая, почти непробиваемая позиция, как говорил священник со слов лейтенанта Соболенко, то мои мальчишки бандитов не пропустят. Да и не слышно там никакой стрельбы. Похоже на то, что бандиты застряли после первых потерь и не рвутся понести потери новые. Их можно понять… Не хотят идти на смерть и ждут, когда Геримхан с более удобной позиции нас атакует и им дорогу тоже расчистит.

Отдыхали мы около получаса. Недалекое пламя, перекрывшее ущелье, сюрпризов не преподнесло и, прикинул я, по крайней мере, еще часа три-четыре не преподнесет, потому что пройти там никто не сможет. Значит, можно в лагерь вернуться и там с мыслями собраться. Оборону следует продумать. Знать бы, что дошел до перевала Одинцов, тогда можно было бы вообще в глухую защиту уйти и ждать подмоги. Хотя уходить в глухую защиту тоже можно только так, чтобы ущелье по-прежнему держать, как перекрытое «великой китайской стеной», непроходимым. Теперь Геримхану не следует уже думать о прорыве через перевал. Его задача в нынешней обстановке может быть только одна – прорваться в места, где банда может рассеяться сначала по лесам, а потом уже разбредется по селам с тем, чтобы где-то в сельских подвалах осесть по одному или попарно на зимовку. Другого им не дано. А наша задача простая – максимально уменьшить число бандитов и не выпустить тех, кто останется.

– Двигаем в лагерь… – приказал я. – На тропе осторожнее, чтобы ноги не переломать.

Мы шли не торопясь. И не только потому, что темная тропа была опасна. Просто после колоссального напряжения наступило расслабление, и делать в такой момент ничего не хочется. Опасное состояние, если враг вдруг появится, потому что каждому требуется время, чтобы вернуть себя в боевое функционирование. Но не зарядку же заставлять парней делать. И потому, чтобы не расслаблялись совсем, я опять разделил свою группу: сам с половиной бойцов пошел по тропе, а младшего сержанта Отраднова отправил по дну ущелья до места, где наши держат оборону.