Реквием по империи - Диана Удовиченко

Когда солнце закатилось за горизонт, из крепости вышло орочье войско, разбило лагерь в степи. Роб спустился с башни, сказал Уран-гхору:

— Люди совсем рядом. Остановились на ночлег неподалеку от селения.

Вождь кивнул, крикнул:

— Разводите костры! Много костров!

Воины собрались было разбиться на десятки, чтобы удобно было сидеть возле огня.

— Нет, — приказал вождь, — разбивайтесь по трое, и пусть у каждой тройки будет свой костер.

Скоро степь перед людским селением озарилась яркими бликами пламени, и шаманы принялись обходить лагерь по кругу, выпевая протяжные заклятия.

* * *

Огоньков было так много, словно от земли отражалось звездное небо. Герцог Жерар де Грасси, генерал, главнокомандующий парганской армии, шепотом помянув всех богов, опустил магическую трубу. По его расчетам, орки находились примерно в шести майлах от лагеря людей. Точнее он сказать не мог. На таком расстоянии невозможно было рассмотреть самих вражеских воинов, и герцогу приходилось ориентироваться только по огням костров. Разведывательные отряды отправились к Ле-Сили еще вчера, но ни один из них до сих пор не вернулся. Впрочем, герцог уже и не надеялся на их возвращение. Подходить ближе к городу, не имея данных разведки, он не рискнул и решил устроить привал. Людям нужен отдых.

Но какой может быть отдых при таком опасном соседстве? Герцог отдал приказ о боевой готовности и распорядился выставить усиленные караулы. Он понимал, что тяжелая кавалерия в полном доспехе вряд ли сумеет хорошо выспаться. Но рисковать не имел права. Выругавшись еще раз, генерал вернулся к изучению лагеря противника.

Обычно каждый десяток разводит себе костер. Так принято в любой армии Аматы. Конечно, это человеческий обычай — де Грасси ничего не знал о порядках дикарей. Вполне возможно, что неприхотливые, привычные к холоду степняки могли сидеть вокруг костра и по два десятка.

— Как минимум восемьдесят тысяч, — сквозь зубы процедил генерал, и его красивое мужественное лицо искривила злобная гримаса.

Покойный комендант Ле-Сили, да возродится он в счастливое время, докладывал о войске из приблизительно двадцати пяти — тридцати тысяч орков, пятую часть которых составляли всадники верхом на чудовищных волкоподобных тварях. За трое суток, которые прошли со дня падения крепости, вождь вполне мог дождаться подкрепления. Восемьдесят тысяч по-звериному сильных, злобных, мощных воинов, каждый из которых, по словам того же коменданта, стоил троих человеческих солдат. А еще шаманы, владеющие неизвестной, могущественной магией.

Герцог не боялся орков — он вообще был не робкого десятка. Но полководец, недооценивающий врага, не отдающий себе отчета в возможностях противника — плохой воин. И еще де Грасси, прославившийся как самый гуманный и разумный военачальник в истории Паргании, не признавал напрасных жертв. Сейчас, пытаясь взвесить все сильные и слабые стороны врага, он понимал, что информации недостаточно, а план кампании катится ко всем демонам мрака.

— Ваша светлость…

Генерал, погруженный в тяжкие размышления, не заметил приближения полковника Морана де Тернель, Главного мага парганской армии. Манера ходить тихо, неслышно, словно крадучись, была одной из особенностей этого худощавого черноволосого человека. Узкое, вытянутое вперед лицо волшебника напоминало лисью морду, под стать внешности был и характер. Мэтр Тернель был умен, хитер и умел находить из каждой, даже самой безнадежной ситуации, не два выхода, как гласит известная парганская пословица, а как минимум четыре. Вместе с тем волшебник отличался самым трепетным отношением к дворянской и воинской чести. Он служил под началом де Грасси вот уже десять лет, и за эти годы не раз доказывал свое бесстрашие, порядочность и находчивость.

— Оставьте титулы, Моран, — генерал махнул рукой. — Я созываю совет. Но прежде хотел поговорить с вами.

— Разведка так и не вернулась? — понятливо кивнул маг.

— Нет. Это уже третьи.

— Думаю, ждать бесполезно, — мэтр Тернель поднял холеную руку, тонкие пальцы коснулись выбившейся из-под шляпы пряди длинных волос.

— Да. Моран, я хочу знать: существует ли еще какая-нибудь возможность узнать о войсках противника? Я имею в виду чары или как там это у вас, у магов, называется?

— Да, разумеется. Но поверьте, Жерар, я уже испытал все способы: и астральную проекцию, и зеркало будущего, и даже перенос сознания в тело птицы… последнее едва не убило меня. Все мое волшебство словно разбивается обо что-то невидимое. Так что, — тонко усмехнулся полковник, — единственное, что я могу сказать точно: у орков сильные шаманы.

— А как наш магический щит?

— Установлен и поддерживается в активном состоянии. Причем мы сделали его предельно мощным. Но повторюсь: у орков сильные шаманы.

Де Грасси нахмурился. Приходилось, руководствуясь догадками и интуицией, принимать решения, от которых зависело множество жизней, а может, и судьба Паргании.

Вскоре в генеральском шатре собрались командиры полков и полковые маги. Сидя вокруг карты, они угрюмо слушали генерала, не хуже него понимая всю меру ответственности, возложенной на старших офицеров. Закончив с оценкой обстановки, де Грасси не стал переходить к обсуждению стратегии и тактики сражения. Предугадать дальнейшее развитие событий было невозможно.

Первым молчание нарушил Жак Тинэ, командир третьего полка кавалеристов, самый молодой на этом собрании:

— Находясь в полном вооружении, солдаты не смогут отдохнуть, мой генерал. Вы сами знаете, сколько весит доспех тяжелого кавалериста.

— А вы сами знаете, сколько времени уходит на то, чтобы снять и надеть его, — устало ответил де Грасси. — Люди останутся в доспехе.

— Но, мой генерал…

— Люди останутся в доспехе, — уже жестче повторил герцог.

Он мог бы еще раз обсудить с молодым Тинэ все обстоятельства кампании, но полковник и так их знал. А вот передать свои предчувствия, объяснить, что за фантомы гложут душу, рассказать о том, что нашептывает ему тревожный голос интуиции, де Грасси был не в состоянии. Как и истолковать свои ощущения. Но все вокруг было враждебным, он это чуял. В темноте двигались смутные тени, раздавались таинственные шорохи. Из темноты поднимались запахи — странные, чужие, враждебные. Каждый куст казался живым существом, затаившимся перед прыжком, каждая кочка — ловушкой, поставленной на человека. И генералу все время казалось, что из темноты на него смотрят глаза — острые, внимательные, полные холодной злобы. Де Грасси кожей ощущал их изучающие взгляды, не упускавшие из виду ни одного движения. Но предчувствия — материя слишком эфемерная для настоящего воина. Они годятся скорее магу. С ним-то герцог и решил посоветоваться, когда все разошлись.

— Что же, друг мой, — мягко произнес мэтр Тернель, выслушав сбивчивые пояснения генерала. — Лагерь накрыт щитом. Более того, по всему периметру разбросаны чары Неприкосновенности и следящие заклинания. Даже если бы шаманы орков нашли способ преодолеть всю эту волшбу, уж я-то заметил бы присутствие врага, уверяю вас.