Преступления глубинного государства. От 11 сентября до Дональда Трампа - Тьерри Мейсан

Для постройки двух Шелковых путей Китай в октябре 2014 года создал «Азиатский банк инвестирования в инфраструктурные проекты» (BAII) с баснословным капиталом в 100 миллиардов долларов. Участвовать в нем согласились 50 стран — в их числе и Соединенное Королевство, потянувшее за собою и другие европейские государства; но не Соединенные Штаты, выступившие категорически против. По словам бывшего министра финансов Ларри Саммерса, из-за этого банка «Соединенные Штаты потеряют свою роль гаранта мировой экономической системы».

Вопреки всем ожиданиям, Пекин не стал развязывать монетаристскую войну. BAII проводит все свои операции в долларах.

Итак, Россия превратилась в самого мощного конвенционного военного игрока, а Китай теперь — первый мировой инвестор. Соединенные Штаты отступают. Политика глубинного американского государства сеет разрушения повсюду, ничего не создавая. Многие регионы Ближнего Востока сейчас лишь поля, лежащие в руинах. Если населяющие их народы и сопротивляются с редкой отвагой, завися от российской и китайской помощи, то решение этого вопроса может исходить только из атлантического лагеря.

Пока русские и китайцы анализируют и приветствуют реакцию Сирийской арабской республики на внешнюю агрессию, Запад, продолжающий стратегию тотальной войны, выглядит сбитым с толку. Например, там считают победой согласие Дамаска участвовать в переговорах в Женеве, исподтишка руководимых Джеффри Фельтманом. И спрашивают сами себя: почему президент Башар аль-Асад упрямо направляет делегации на те совещания, где решается, как его изгнать и разрушить его страну.

Цивилизации смертны. Человечество знает много таких, блистательных, от которых остались лишь руины. Что касается города-государства Дамаск — это самый древний населенный пункт в мировой истории. На него часто нападали и частично разрушали, но он стоит до сих пор. Никому никогда так и не удалось покорить его до конца.

Для самосохранения жителям Дамаска за тысячелетия пришлось создать особую цивилизацию, которая распространилась на весь регион. Им в разные эпохи приходилось управлять и бескрайними империями, от Испании до китайских границ, и малыми территориями, как сегодня. Случалось и терять влияние, и вновь заслуживать его; но они все еще здесь.

Этот дамасский дух, сегодня очень явно чувствующийся в таких больших городах, как Алеппо, Латакия и Дейр эз-Зор, зиждется на отсутствии страха смерти и уважении к каждому человеку, в том числе к самым злейшим врагам. Его выражают две универсальные религии — христианство и ислам, основанные не в Иерусалиме и не в Мекке — а в Дамаске.

Сирийское общество разделено по региональному принципу — в городских районах этот дух живет и процветает, а остальные — в большинстве своем деревенские — его отвергают. Отчасти таким социологическим разделением объясняется и продолжение войны. Путешественник, открывающий для себя Дамаск и наблюдающий за кофейнями и городскими садами, поначалу потрясен тем, какое согласие царит внутри семей. В отличие от Запада здесь нет ни комплекса Эдипа, ни кризисов поколений. Связи между бабушками-дедушками, родителями и детьми основаны не на властности, а на уважении. Каждый инстинктивно чувствует, что должен отступить, чтобы не причинить вреда семье.

За все тысячелетия существования дамаскцы никогда не стремились к победе. Наоборот — они старались показать врагам, что покорить их невозможно. Потом они ассимилировали захватчиков. Такая техника требует смелости от каждого — ведь на ее приобретение нужно много времени, а пока она развивается, общество несет тяжелые потери.

Например, когда в Сирии воцарилась династия Омейядов, дамаскцы собрали армию, чтобы она защищала власть. Но взамен потребовали, чтобы город был разделен надвое и тогдашние христиане сами управляли бы одной из двух половин. Церковь Святого Иоанна Крестителя стала Большой Мечетью, но в нее ходили как христиане, так и мусульмане. Веком позже для удобства мусульмане стали использовать только внешний вид мечети, а христианам оставили саму церковь. Со временем мусульмане не только привыкли жить в мире с христианами, но и обе религии помогали друг другу: речь не об обращении в свои веры, а о помощи в жизненных трудностях. Так, христианские монахи пели мусульманские призывы к молитве, а мусульманские имамы звонили в христианские колокола. То, что началось с противостояния, стало формой сотрудничества. И сейчас мусульмане встают на защиту такой «совместной жизни» еще активнее, чем христиане.

Но вот Сирийская арабская республика согласилась участвовать в переговорах в Женеве I, II, III и IV, организованных Джеффри Фельтманом — тем самым, кто требовал тотальной и безоговорочной ее капитуляции. Состав делегаций так называемых оппозиционеров постоянно изменялся. Они состояли преимущественно из сирийцев, неизвестных в их собственной стране, зато были официальные представители зарубежных властей, спонсирующих войну. В Женеве IV добавилась еще и дополнительная группа из Каира, представляющая внутреннюю легитимную оппозицию и возглавляемая… Джихадом Макдисси — бывшим официальным представителем сирийского правительства. Эта группа поддерживала республику, всячески выступая против решений своего правительства.

Оппозиционеры из-за рубежа не переставая требовали воплощения плана Фельтмана, в то время как «внутренние оппозиционеры» и посол в ООН Башар Джафари предлагали им вместе сформировать новое правительство. Агрессоры могут продолжать войну в том случае, если будут получать из-за границы деньги, людские ресурсы и вооружение. Но по истечении шести лет боев кажется, что Сирия, даже опустошенная, никогда не сдастся. Отсюда следуют только два решения: или уничтожить всех сирийцев, или согласиться на переговоры с ними.

«Внутренние оппозиционеры» и посол Башар Джафари были готовы на любые компромиссы при условии, что «зарубежная оппозиция» примет светский характер институций, что на практике означает ее отказ от приведения к власти «Братьев-мусульман» и их западных союзников. Переговоры прервались, когда участники приступили к обсуждению завтрашней конституции: «внутренние оппозиционеры» и посол Башар Джафари предложили отдать министерства джихадистам при двойном условии: что «зарубежная оппозиция» откажется от статьи договора, утверждающей, что президентом может быть только мусульманин, и при этом обяжется не разделять страну.

Не это ли самое имел в виду и Христос, когда возражал законам Хаммурапи: «Вы слышали, что сказано: око за око, и зуб за зуб. А я говорю вам: не противься злому, но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду».

Вот почему Сирия не объявила «тотальной войны». Никогда республика не забирала в армию насильно, но всегда содержала свои школы и городские сады. Воинская повинность здесь обязательна, однако существует много способов ее обойти. Важно здесь то, что это не война кого-то одного, но сопротивление всего общества.

Сирия — единственная сторона, которую дотировало министерство примирения, не на исходе войны, а во время военных действий. Президент аль-Асад согласился амнистировать более 1300 деревень, и их бойцы опять перешли на сторону республики.