Утро под Катовице. Книга 1 - Николай Александрович Ермаков

гадал он…никак не ожидал он…», — подумалось мне с меланхоличной обреченностью после слов капитана госбезопасности, но всё же я спросил, хватаясь за последнюю соломинку:

— Есть! А как насчёт соблюдения режима секретности?

— А что с секретностью? Соблюдайте! Там на фронте и кроме Вас секретоносителей полно, так что это не повод отсиживаться в тылу во время войны. Вот, ознакомьтесь с инструкцией и распишитесь.

Взяв отпечатанный на машинке текст, я углубился в чтение оригинального документа. В частности, мне под угрозой трибунала запрещалось сдаваться в плен, сообщать сослуживцам и командирам о своем польском происхождении и любых обстоятельствах получения мною награды. Подписав, я вернул Куропаткину бумагу, которую он сунул в папку, а мне дал три других — повестку на тридцатое декабря к восьми утра («Хорошо, хоть не на завтра!»), предписание об отзыве из резерва и ордер на получение вещевого довольствия и оружия. Далее, он объяснил, как найти склады тыловой службы и выпроводил меня из кабинета.

По пути за обмундированием, я нещадно ругал свою тупость, из-за которой в очередной раз вляпался в дерьмо: «Ишь, товарищ орденоносец, как под звуки медных труб тебя от гордости расперло, — и по стрельбе чемпион города, и по лыжам чемпион техникума, и в газете фотография, и девки за тобой бегают, так что в ознаменование Ваших успехов получите повестку и распишитесь. Теперь Вы сами будете бегать. За финскими диверсантами. Или от них. Индюк надутый!». Дойдя до склада, я получил у работавшего на выдаче старшины все что мне причитается. Особенно «порадовало» меня зимнее обмундирование — шинель с разговорами, будёновка, тонкие матерчатые перчатки и обычные яловые сапоги. «В этом меня посылают воевать в сорокоградусные морозы! Суки!» — мысленно ругнул я начальство, решив, что придется потратить собственные средства. Закончив с униформой, я спросил у старшины про то, с кем можно поговорить по поводу оружия?

— Оружие вам будут тридцатого выдавать, перед отправкой.

— Я знаю, но я снайпер, хотелось бы этот вопрос заранее обсудить.

— А, так иди к капитану Ларионову! Дальше по коридору, кабинет один дробь восемь.

Поблагодарив старшину, я закинул на спину увязанное в тюк обмундирование и проследовал к указанному кабинету, в который вошёл, предварительно постучав. В тесном помещении буквой Г стояли три массивных письменных стола, за которыми сидели один капитан войск НКВД и два молодых лейтенанта, погруженные в работу с документами. Войдя, я несколько запоздало произнес уставную фразу:

— Разрешите войти? — и представился, — Отделенный командир Ковалев!

Ближайший ко мне командир поднял голову и, осмотрев меня, спросил:

— Вы к кому? И почему в гражданском?

— К капитану Ларионову! Только сегодня получил предписание об отзыве из резерва в связи с направлением в Финляндию.

— И что от меня нужно? — спросил капитан, — Оружие будет выдано утром тридцатого числа…

— Я снайпер, хотелось бы узнать заранее о том, какое оружие планируется для меня.

— Снайпер? — он нахмурился и стал листать бумаги, лежащие у него на столе, потом пробежав глазами найденный лист, продолжил, — Здесь ничего не написано, Вам полагается обычная самозарядная винтовка.

— Я чемпион города по стрельбе и обучен стрельбе из снайперской винтовки.

Капитан ещё раз задумчиво полистал бумаги, потом сделал себе пометку и ответил:

— Уточню этот вопрос, если подтвердится, то получите.

— Только, пожалуйста, не надо самозарядку, мне бы «мосинку» с хорошей кучностью. Привык я.

Тот, усмехнувшись, ещё что-то записал и произнес:

— Будет тебе «мосинка», этого добра у нас навалом!

Получив нужный мне ответ, я удалился, направившись в общежитие.

Там я сообщил пацанам, что скоро отбываю на финскую войну и под их восторженно-завистливыми взглядами пришил зелёные петлицы с красными треугольниками к гимнастёрке и шинели. Посмотрев на часы, я понял, что успеваю ещё и поужинать перед тренировкой, для чего отправился в расположенное поблизости кафе. Кормили здесь в целом неплохо, но меня раздражало, что зале постоянно накурено, а вечером ещё и полно пьяных, так там подавали алкоголь (в основном водку). Оставив пальто в гардеробе, я вошёл в зал и сел за свободный столик, высматривая официантку, которая, впрочем, не заставила долго себя ждать.

Здравствуйте, Андрей Иванович, что будете кушать? — я ведь здесь никогда никому не говорил, как меня зовут, но после пятого посещения все работники уже обращались ко мне исключительно по имени-отчеству.

— Ваш фирменный бифштекс, если есть, конечно, с жареной картошкой и морс.

— Для Вас, Андрей Иванович, у нас всегда есть всё, что пожелаете! — двусмысленно ответила тридцатипятилетняя женщина и удалилась, многообещающе покачивая полными бедрами.

«М-да, похоже, здесь знают не только моё имя, но и про то, что мне нравятся женщины за тридцать».

Тут ко мне за стол плюхнулся пьяный мужик в потрёпанной одежде с ополовиненной бутылкой и стаканом в руках.

— Товарищ, давайте выпьем за победу!

«Ну вот, начинается весёлый вечер! Хотя нет, это лишь логичное продолжение сегодняшнего дня!» — подумалось мне при виде пропитой хари.

— Не буду я с тобой пить, вали давай, откуда пришел! — ответил я ему как можно спокойнее и даже улыбнулся по доброму.

Но помятого гражданина такой ответ не удовлетворил:

— Почему это?! Не уважаешь, да?! Орден получил, так сразу зазнался, да?! С рабочим человеком выпить брезгуешь, да!? — выражая своё негодование он вскочил, упёршись руками в стол и встал, громогласно обличая меня в неуважении к пролетариату, — Или ты за победу пить не хочешь?

Вступать с ним в словесные баталии не было никакого желания, поэтому я коротко ответил:

— Пшел вон! Мразь!

Собеседник подобного обращения не стерпел и со злобным воем схватил меня за грудки. Экий молодец! Возблагодарив небеса за возможность выпустить пар, я, не вставая со стула, левой прижал его руки к столешнице, а правой коротко ударил в челюсть, отправив паскудника в нокаут. После этих моих недружественных действий, зал погрузился в тишину и только из угла раздался истерический женский крик:

— Убили-и-и!

Дабы не давать злопыхателям почву для вредных фантазий, я поднялся из-за стола и полил на голову пьяницы водкой из его же бутылки. Казавшееся трупом тело немедленно село на полу и стало мотать головой, отфыркиваясь и хлопая глазами. Тем временем из дальнего угла приблизились четверо собутыльников этого персонажа с явно недружелюбными планами по отношению ко мне. Дав первому из подошедших пьяных мужиков возможность проявить свои агрессивные намерения, я ушел в сторону от неуклюжего замаха, а затем одного за другим нокаутировал троих нападавших экономными ударами. Четвертый оказался самым умным и, успев отскочить назад, примирительно поднял открытые ладони на уровень груди:

— Не надо, извиняюсь, я не того…

Ну раз не того,