Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова

Выбор московской натуры и радостен, и труден. У каждого кинематографиста, снимавшего хоть одну картину в Москве, есть своя любимая или своя удобная Москва. Мы проездили места почти всех прежних «боев» всех членов съемочной группы.

А Виктор Петров, один из лучших художников «Мосфильма», покатал нас по своей Москве.

«Да, взялся Лужков за Москву!» — повторяли мы каждый раз слова Витиной мамы, пожилой женщины, которую восхищало и удивляло обновление столицы.

Снимали во дворе старой обсерватории, в переулках Арбата и Солянки, в квартирах сотрудников обсерватории и писателя Виктора Ардова, где жила когда-то Анна Андреевна Ахматова.

В квартиру Ардова на съемку к нам приехал даже Эмик — он никогда не ездил на съемки, но тут ему очень захотелось побывать в комнате Анны Андреевны.

В этой квартире живет мой сокурсник по Высшим режиссерским курсам Боря Ардов, сын писателя. Он и позволил нам снимать у себя. Очаровательный, нежный человек. Слишком интеллигентный, чтоб быть устроенным…

Вот пара его рассказиков из своей жизни и из жизни отца.

Моя последняя дочь младше первых внучек… Как-то внучки играли во дворе, шалили, громко кричали. А дочь в это время спала. Я выглянул в окно и крикнул им:

— Тише, ваша тетя спит…

Однажды, выступая на каком-то представительном собрании, Луначарский заявил, что в нашей стране нет полового вопроса.

Тогда отец написал такие стишки:

А Фаина Георгиевна Раневская, послушав их, сказала: «Я так и вижу, как он головой качает…»

В 1996 году «Московским каникулам» дали премию московской мэрии. Большая, представительная комиссия отсматривала и отчитывала многие произведения литературы и искусства, посвященные Москве.

До сих пор считаю эту награду одной из самых дорогих: я действительно очень люблю этот город. Он не положил к моим ногам ключи от своих ворот. Я его «завоевывала» — долго, трудно и честно. А мой отец его защищал во время войны.

Премии вручал вице-мэр Валерий Павлинович Шанцев. Он пожелал мне новых картин, чтоб я «продолжала радовать зрителей».

— Спасибо… — улыбаюсь. — Будут деньги — будут новые картины.

— Да за деньги каждый дурак снимет, — засмеялся Шанцев.

— Не каждый… Через одного…

Маски

Государственными деньгами, которые я нашла для картины, распоряжался некий финансист Гр. Дважды в день он целовал мне руки. Другая бы насторожилась от такой куртуазности, а я — «ни в одном глазу»…

Когда стало понятно, что денег на картину не хватит, Леня Ярмольник засучил продюсерские рукава и действительно нашел деньги.

Тут как раз выяснились интересные подробности про «поцелуйного» финансиста: под маской джентльмена скрывался жулик. Он организовал какой-то банк, куда многие вложили деньги. И, как водится, исчез. С деньгами и воздушными поцелуями.

Поэтому картина перешла в руки Лени.

Ярмольник довел ее до конца. В качестве актера в кадре он был послушным, дисциплинированным и трепетным. В качестве продюсера — стремительным, резким, иногда взрывным, не всегда приятным, но всегда принимающим решения… и почти всегда верные. А что было неверно, то почти стерлось из памяти.

Леня очень умело, используя свои телевизионные возможности, организовал рекламную кампанию «Московских каникул». Мы с Нахабцевым даже притихли от такого напора. Но Леня оказался прав. Потом одно агентство предоставило мне справку от прокатчиков. В России «Московские каникулы» составили серьезную конкуренцию бестселлеру того года — американской «Маске». Фильму с грандиозным бюджетом.

Новая жизнь

На фестивале «Московского комсомольца» «Великолепная семерка» приз за картину мне вручала Раиса Максимовна Горбачева.

Накануне я решила в очередной раз начать новую жизнь. Такое желание, направленное на красоту, здоровье и умственное совершенствование, возникает у меня всякий раз после окончания очередной картины, то есть раз в два-три года.

Начинать лучше с бега. Вышла утром из дома и побежала вокруг нашего пруда. Увидела большую ветку — взялась за нее, подтянулась… Очнулась на земле. Потеряла сознание.

Подошел участливый человек, предложил вызвать «скорую».

До дома я дошла сама, но «скорая» все-таки приехала. Врач прописал строгий постельный режим.

Но — приз! Дом кино!.. Посадив мужа в первом ряду (для страховки при спуске), я поднялась на сцену. Пока Раиса Максимовна Горбачева рассказывала, за что нас награждают, и, чтоб зрители в зале удостоверились, что она честно видела картину, пересказала своими словами понравившийся ей эпизод с Мишиным и Адабашьяном, я сочинила план: будем спускаться вместе с Раисой Максимовной, я ее между делом схвачу за локоть — и вперед!

Зал поаплодировал. Мне вручили диплом и красивый тяжелый приз в виде паруса. Мы начали торжественный спуск. В тот самый момент, когда я уже нацелилась на локоть Раисы Максимовны, она вдруг хвать меня первой под руку и тихо зашептала на ухо: «Понимаете, Аллочка, я сегодня подвернула ногу, ну не подниматься же мне на сцену с охранниками?! Вот я и решила: будем спускаться — я за Аллочку подержусь…»

Пришлось мне расправить плечи и продемонстрировать полную режиссерскую надежность. Не подводить же первую Первую леди…

Когда хоронили Раису Максимовну, я была на кладбище. Не могла не прийти. Нас связывали страна надежд и та лестница.

Свой черед…

Ксения Ларина, ведущая «Эха Москвы» и других теле- и радиопрограмм, сказала мне недавно — после очередного показа картины по телевизору:

— Ваши картины обладают интересным качеством. Когда смотришь их в первый раз, то не воспринимаешь сразу весь «объем». Во второй раз они смотрятся гораздо интересней.

Не от нее первой я это слышу.

Рада, если действительно так. У меня в связи с этим разыгралось «величие мании», и я нахально перефразировала известную строчку Марины Цветаевой: «Моим кинам, как драгоценным винам, настанет свой черед».

И снова поиски, пробы, унизительный процесс выпрашивания и ожидания денег…

Однажды зашла к главе какого-то банка — сейчас этого банка уже не существует, — естественно, глава хапнул и смылся…

— На кино деньги даете?

— А как же. Вот сейчас пятьсот тысяч «уё» дали режиссеру К. (ничего не говорящая фамилия. — А. С.).