Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум

У себя в квартире я долго размышлял, что бы надеть. Я еще ни разу не собирался на публичное мероприятие без Анны. Это вообще был мой первый сольный выход за десять лет. Остановился я на потертой джинсовой рубашке, из которой в последнее время не вылезал, узких темно-синих брюках и белых кедах. Подумав, добавил блейзер. Получилось нечто среднее между «мама, я на пары» и «отмечаем день рождения Бретта Истона Эллиса[24] на яхте».

В галерее бурлила жизнь. У входа курили два бармена, третий вкатывал внутрь тележку, нагруженную ящиками с газированной водой. Азар мерил шагами фойе, говоря по телефону, Элис воевала с принтером, зажевавшим бумагу.

– Как по-вашему, от владельцев вещей нужно подписанное разрешение на использование? – спросила она меня. – Я считаю, что нужно, Азар говорит, что нет.

– Они дали свое согласие самим фактом того, что эти вещи прислали, – вмешался Азар, прикрыв ладонью микрофон мобильника. – В пресс-релизе было четко прописано: если вы присылаете вещь, вы даете разрешение, и так далее и тому подобное.

Элис еще раз дернула зажеванный лист бумаги и сдалась:

– Ладно. Там в зале все готово. Смотрится впечатляюще.

И, черт возьми, она была права. Хотя изначально я ничего такого не планировал, Азар настоял на сценическом освещении. Электрик подвесил под потолком два мощных софита, направленных на стиральные машины, и подсветил платформы снизу, чтобы визуально приподнять их.

Флаг выглядел сногсшибательно. Пожалуй, на данный момент это была моя лучшая художественная работа. Я так давно не рисовал ничего абстрактного, что сомневался в своих силах. Краски я клал через мешковину с помощью резинового валика, и результат напоминал работы Джексона Поллока и Герхарда Рихтера одновременно. Я собой гордился. Если инсталляция не окупится, Азар думал продать флаг за пятнадцать тысяч евро.

Я заглянул в американскую корзину. Вместе с моей «Диетой Аткинса» и открыткой с башнями-близнецами там лежал школьный выпускной альбом за тысяча девятьсот семьдесят четвертый год с золотым обрезом. Его прислал учитель из Цинциннати с припиской: «Я всегда мечтал быть писателем. Но вы же знаете поговорку: тот, кто не может сам, учит других». Еще один учитель, переехавший во Францию американец, прислал старую голубую футболку с надписью «Школа „Колумбайн“»[25]. Шелли Хэмпл, моя американская поклонница и любительница дутых кроссовок, передала коллекцию бейсбольных карточек, собранную сыном, и сопроводила ее короткой запиской: «Теперь он гей». Также я выбрал фотографию малыша, ревущего на коленях у Санты среди ватных сугробов под плакатом «ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА!»; плакат с Джорджем Бушем, держащим лопату; просроченный американский паспорт; пустой бланк для экзамена SAT[26] (который мог бы толкнуть на eBay за неплохие деньги, но, сами, понимаете, искусство требует жертв); аудиокассету с набором романтических композиций, всю в радужных наклейках и с признанием зеленым маркером: «Кэсси, я люблю тебя! 1999»; квадратную академическую шапку с оранжевой кисточкой и помолвочное кольцо с дыркой на месте камня.

В британскую корзину вместе с маминым рецептом и ворованным макинтошем бедняги Алистера пошла затрепанная книга «Бесплодная земля» Томаса Стернза Элиота (тут не только название пришлось в кассу, сам автор родился в Америке и после сменил гражданство на британское – спасибо приславшему, отличный выбор); подставка под тарелки с портретом Тони Блэра, шоколадный батончик «Сноуфлейк» фирмы «Кэдбери», который был презентован на безвкусной свадьбе популярной телеведущей Антеа Тернер, и это положило начало целой серии подобных промо-свадеб; реклама телефонной линии «Сквиджигейт», предлагавшей всем желающим послушать запись интимных разговоров принцессы Дианы с ее близким другом Джеймсом Джиби по сходной цене в тридцать шесть пенсов за минуту.

Я успел проверить питание обеих машин и кое-что поправить по мелочи, когда в зал начали пускать гостей. Из фойе слышались хлопки открываемого шампанского и звон бокалов. Я вышел туда и сразу наткнулся на известного арт-критика из газеты «Либерасьон». Он беседовал с человеком в бриджах для верховой езды. Там же была и Шелли Хэмпл, зажавшая в угол Азара. Я уже собрался пойти к ней на сеанс неумеренного обмена любезностями, когда мое внимание привлекла пара у входа. Оба во всем белом, кроме цветных пиджаков; у одного в руках маленькая коробочка. Я глазам не поверил, узнав в них Дэна и Дэйва.

После быстрого приветственного поцелуя с Шелли, разумеется, превратившегося в радушные объятия, я пошел здороваться со своими континуистами.

– Господа, вот это сюрприз, – сказал я, пожимая им руки.

– О да, – ответил Дэйв. – Хотя вообще мы не любим сюрпризы.

– Мы приехали в Париж на весенние выставки, – сообщил Дэн.

Я похлопал его по плечу:

– Самое время!

Дэйв настороженно оглядел толпу и проговорил:

– Знаете, нам нужно с вами кое-что обсудить. Есть минутка?

– Конечно. Пойдемте в зал.

По пути я прокручивал в голове возможные причины появления тут этой парочки. Может, они хотят забрать Нгендо? Вот было бы счастье! Репатриация богини добавила бы мне очков в глазах Анны.

– Весьма амбициозно, – заметил Дэйв, разглядывая инсталляцию. – И весьма не похоже на ваши картины. Как раз о картине мы и хотели поговорить, – быстро добавил он и сунул мне коробку. – Не знаю, делился ли с вами Жюльен новостями, но, в общем, у нас возникли проблемы с энергетикой в доме. Амира еще раз посмотрела ауру «Медведя», и аура совершенно…

– Жуткая, – вставил Дэн.

– Да, сплошь лиловая и красная. Даже с вкраплениями черного, а это уже никуда не годится. Такого еще не случалось ни с одним нашим приобретением.

– О, мне очень жаль, – сказал я, удивляясь легкости коробки. – Открыть?

Дэн положил руку на сердце.

– Да! Открывайте!

Я снял крышку и под тонким листом папиросной бумаги обнаружил фотографию «Синего медведя» на стене их гостиной.

– О… – Я повернул фотографию к свету. – Спасибо.

– Нам очень жаль, но мы должны ее вернуть, – сказал Дэйв.

Тут я, надо признаться, слегка опешил:

– Э-э… простите, я немного торможу. Вы хотите прислать картину обратно?

Дэн не дал мне прийти в себя:

– Плохая аура распространяет волны черной энергии, – объяснил он. – Если такая энергия задержится в доме слишком долго, черные частицы начнут активизироваться в телах его обитателей. Как ни печально, «Медведь» не вписался в наше личное пространство.