Крестоносцы. Первая полная энциклопедия - Вячеслав Шпаковский

Изгнание катаров из Каркассона в 1209 г. «Большие хроники Франции», ок. 1415 г. (Британская библиотека, Лондон)

Различается и одно из основополагающих сакральных празднеств христиан – евхаристия (греч. – «изъявление благодарности»), иначе – причащение, которое проводится в память о последней трапезе, устроенной Христом вместе с учениками. В этом таинстве православный христианин под видом хлеба и вина вкушает самое тело и кровь Господа Иисуса Христа, при этом католики причащаются пресным хлебом, православные – хлебом заквашенным.

Кроме основных религиозных течений, распространенных в Европе, на территории отдельно взятых государств, например той же Франции и Германии, существовало множество религиозных течений, существенным образом отличающихся от традиционного христианства по католическому образцу. Великое множество таких христиан, особенно в начале XII в., было в Лангедоке, области на юге Франции. Именно здесь возникло очень мощное движение катаров, чья религия существенно отличалась от традиционного христианства. Впрочем, катарами (что по-гречески значит «чистые») их стали называть уже много позднее, а самым распространенным их названием в то время было «альбигойские еретики», которое им дали приверженцы Бернара Клервоского, проповедовавшего в городах Тулузе и Альби в 1145 году. Сами себя они так не называли, поскольку полагали, что настоящие христиане – это они и есть! Вслед за Иисусом Христом, сказавшим: «Я есмь пастырь добрый», они звали себя «bon hommes» – то есть «добрыми людьми». Речь шла о дуалистичной религии восточного происхождения, не связанной с христианством и признающей два созидательных божественных существа – одно доброе, которое тесно связано с духовным миром, а другое злое, связанное с жизнью и материальным миром. Катары отвергали любой компромисс с миром, не признавали брак и произведение на свет потомства, оправдывали самоубийство и воздерживались от любой пищи животного происхождения, за исключением рыбы. Такой была их немногочисленная элита, в которую привлекались и мужчины, и женщины из аристократии и богатой буржуазии. Она же поставляла и кадры священнослужителей – проповедников и епископов. Существовали даже «дома еретиков» – настоящие мужские и женские монастыри. Но основная масса благоверных вела менее строгий образ жизни. Если человек получил перед самой смертью уникальное таинство – consolamentum (лат. – «утешение») – и если он согласен оставить эту жизнь, то будет ему спасение. Эта пессимистичная вера, оторванная от земной жизни, получила тем более широкий отклик, что она позволяла феодалам отвергать земную и моральную власть духовенства.

Катары не верили ни в ад, ни в рай, вернее, считали, что ад – это и есть жизнь людей на земле, что исповедоваться священникам – пустое дело и что молитва в церкви равносильна молитве в чистом поле. Крест для катаров представлял собой не символ веры, а орудие пытки, поскольку в Древнем Риме на нем распинали людей. Души, по их мнению, вынужденно переселялись из одного тела в другое и никак не могли вернуться к Богу, так как путь к спасению католическая церковь указывает им неправильно. Зато, уверовав «в правильном направлении», то есть следуя заповедям катаров, спастись может любая душа.

Катары учили, что, поскольку мир несовершенен, соблюдать все заповеди их религии обязаны только избранные, а все остальные должны лишь следовать их наставлениям, не связывая себя бременем постов и молитв. Главным было получить перед смертью «утешение» от одного из избранных, или «совершенных», а так, до смертного одра, никакая религиозная мораль верующего не имела значения. Раз мир так безнадежно плох, считали катары, то никакой дурной поступок не будет хуже другого.

В чем наставляли свою паству катары, можно представить себе на примерах, которые дошли до нас в описаниях католических священников. К примеру, один крестьянин пошел к «добрым людям» – спросить, можно ли ему есть мясо, когда у истинных христиан пост? И те ему ответили, что и в постные, и в скоромные дни мясная пища оскверняет рот одинаково. «Но тебе, крестьянин, нечего беспокоиться. Иди с миром!» – утешили его «совершенные», и, конечно же, такое напутствие не могло его не успокоить. Вернувшись в деревню, он рассказал, чему его научили «совершенные»: «Раз у совершенных человеку ничего нельзя, то, значит, нам, несовершенным, все можно», – и вся деревня стала есть мясо в посты!

Гильом де Тудель, «Песнь о крестовом походе» (Национальная библиотека Франции, Париж)

Естественно, что католические аббаты приходили в ужас от таких «проповедей» и уверяли, что катары – истинные поклонники Сатаны, и обвиняли их также в том, что они, кроме поедания мяса в посты, подвержены грехам ростовщичества, воровства, убийства, клятвопреступления и многим другим человеческим порокам. Грешат они с твердой уверенностью в «святости» поступков и в том, что ни исповедь, ни покаяние им не требуются. Им достаточно, по их вере, перед смертью прочесть «Отче наш» и причаститься Святого Духа. Считалось, что любую клятву они дают и тут же нарушают, оттого что главная их заповедь была такова: «Клянись и лжесвидетельствуй, но тайны не разглашай!»

Крестоносцы убивают альбигойцев. «Хроники Сен-Дени» (после 1332 г., до 1350 г.) (Британская библиотека, Лондон)

Катары носили на пряжках и пуговицах изображение пчелы, которая символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. Отрицая крест, они обожествляли пятиугольник, который являлся для них символом вечной диффузии – рассеивания, распыления материи и человеческого тела. Кстати, их оплот – замок Монсегюр – имел форму пятиугольника, по диагонали – 54 м, в ширину – 13 м.

Для катаров Солнце было символом Добра, поэтому Монсегюр был одновременно и их солнечным храмом. Стены, двери, окна и амбразуры были сделаны таким образом, что ориентировались по Солнцу. А «фишка» была в том, что, наблюдая восход дневного светила в день летнего солнцестояния, можно было рассчитывать его восход в другие дни. Ко всему прочему, существует легенда о том, что в замке есть тайный подземный ход, который, по пути разветвляясь на множество второстепенных, охватывает все ближайшие Пиренеи.

Внутренняя стена крепости Каркассон, кажется, уходит в само небо!

Нарбонские ворота Каркассона

Возвращаясь к вопросу о вероисповедании катаров, отметим, что это была пессимистичная вера, оторванная от земной жизни. И тем не менее она получила довольно много сторонников. А причина была в том, что она (вера) позволяла феодалам поколебать земную и моральную власть духовенства. О масштабах влияния этой ереси говорит тот факт, что мать Бернара Роже де Рокфора, епископа каркассонского с 1208 года, носила одежды «совершенной». Его брат Гийом был одним из самых фанатичных катарских сеньоров, да и два других брата также были сторонниками катарской веры. Катарские церкви стояли прямо напротив католических соборов, что обеспечивало им поддержку со стороны властей предержащих. Катарская вера быстро распространилась в регионах Тулузы, Альби и Каркассона, где правил граф Тулузский, владевший землями между Гаронной и Роной. Разумеется, его власть не распространялась на все феоды, а потому графу приходилось уповать и на могущество других вассалов, таких как его деверь Раймон Роже Транкавель, виконт Безье из Каркассона, или же союзного ему короля Арагона и графа Барселоны.