Лента Мёбиуса - Франк Тилье

– Если по-честному, то нет. Знаю, что надо ходить, и все.

Стефан осторожно продвигался вперед, держа девочку за руку. Путь становился опасным. Земля скользила под ногами из-за пробивающихся повсюду ручейков, из-за неровности камня, из-за незаметных уклонов. Перед ними ветвились пронумерованные галереи – 86, 87, 88… Их становилось все больше. Какая же из них затоплена? Куда идти?

Стефан никак не мог смириться с мыслью, что дня через три-четыре девочку, идущую с ним рядом, могут найти мертвой в этом карьере.

– А тут и правда красиво, – удивлялась Мелинда, доверчиво глядя на него своими детскими глазами. – Мы пойдем дальше?

Стефан положил между ними фонарик, нахмурился и опустился на колени:

– Нет, Мелинда, не пойдем. Все.

Он медленно завел руку под рубашку и вытащил нож.

Девочка хотела закричать, но он зажал ей рот рукой.

– Нет, нет! – заговорил Стефан. – О, прости меня! Не кричи, пожалуйста, прошу тебя! Выслушай меня и поклянись, что не будешь кричать. Договорились?

Мелинда кивнула.

– Этот нож – для тебя! Я не собирался причинить тебе зло!

– Что?

– Вот не умею я успокаивать… Нож я спрячу вот здесь, в углублении скалы.

Он встал и положил нож в небольшую лунку на уровне роста Мелинды:

– Ты его видишь? Запомни хорошенько это место. Если мы хотим спускаться дальше, мы обязательно мимо него пройдем. Запоминай его.

– А зачем тебе это? Зачем ты прячешь здесь нож?

– Мелинда, ты никогда, слышишь, НИКОГДА не должна никуда ходить с незнакомым человеком! Я незнакомый человек, и я могу причинить тебе большое зло.

– Но ты добрый, ты…

– Все незнакомцы очень добрые. Они могут тебя рассмешить, наобещать кучу интересного, подражать Маске, Дональду Даку, Микки-Маусу или другим персонажам, но все это притворство. Они притворяются, чтобы увлечь тебя за собой. Вот это я и хотел тебе показать, когда повел сюда.

– Да… Я понимаю.

Потом Стефан очень точно описал ей Эктора Арье и сказал:

– Если когда-нибудь этот человек силой затащит тебя сюда и станет плохо себя вести, возьми спрятанный нож и ударь его в живот. А потом беги что есть силы к выходу. Поняла?

– Поняла. Я хочу обратно. Мне холодно.

– Сейчас пойдем. Сегодня воскресенье, но во вторник или в среду остерегайся всех мужчин, которых встретишь. Договорились? Не забудешь, что тебе говорил Маска? Опасайся всех.

– Не забуду.

– Пообещай. И еще пообещай вообще сюда не ходить.

– Обещаю.

Они вышли из галерей. Прежде чем сесть в автомобиль, Стефан достал из сумки бумажные салфетки и вытер грязь с ботиночек Мелинды.

– И последнее, Мелинда. Не говори о нашей встрече ни родителям, ни еще кому-нибудь. Не забывай, что ты была в церкви. Хорошо?

– Да, да, я поняла.

– Очень хорошо… Когда ты обычно возвращаешься?

– В четверть первого.

– Можно уже ехать.

Прежде чем высадить ее на углу улицы, Стефан ласково поцеловал девочку в лоб:

– Я тебя очень люблю, Мелинда. Когда я был чуть постарше тебя, у меня была замечательная подружка. Ее звали Людивина, и она была очень похожа на тебя.

– И ты с ней не видишься?

Стефан опустил глаза:

– Будь очень внимательна. Отдашь мне маску? Я ею очень дорожу.

Она с сожалением протянула ему маску:

– Ты ко мне еще придешь?

– Не думаю. Но я все время буду поблизости. Обещаю.

А ведь она могла быть его дочкой. Несбыточная мечта.

С чувством выполненного долга он смотрел ей вслед. Мелинда больше не пойдет ни с одним незнакомцем. Он только что решительно все изменил и был в этом абсолютно уверен.

Он увидел его, случайно бросив взгляд на пассажирское сиденье. Он выпал из кармана у Мелинды.

Маленький розовый платочек с вышитым медвежонком.

Окровавленный детский платок из его сновидения.

Из того самого, в котором по радио объявили, что он разыскивается как предполагаемый убийца девочки по имени Мелинда.

Мортье и Вик поджидали возле дома Кассандры Либерман со стаканчиками кофе в руках, когда к ним подошел Жоффруа. За его спиной садились в полицейскую машину Амандина Гослен и психолог. Рыжеволосая девушка куталась в просторную шерстяную накидку. Ее жизнь уже никогда не будет прежней.

– Ну что? – спросил майор Мортье.

Перед тем как ответить, Жоффруа достал из багажника «Пежо-407» термос и тоже налил себе кофе. Ван остался обследовать дом вместе с техниками из научного подразделения и еще с несколькими смельчаками.

– Эти две девицы не так давно встречались. И угадайте где?

– «Три Парки»?

– Бинго!

Жоффруа повел пластиковым стаканчиком в сторону дома и снова заговорил:

– По словам Гослен, Либерман была помешана на всяких уродствах. У нее на каждой ноге по шесть пальцев, так Либерман их без конца фотографировала, гладила и даже… обсасывала. В ее компьютере должно быть больше ста снимков этих «копытец». Фетишистка до самых кончиков ногтей.

Мортье поморщился:

– Получается, Матадор выискивал себе жертв среди завсегдатаев заведения?

– Похоже на то, – ответил Жоффруа. – И интересовался не теми, у кого есть отклонения, а теми, кто этими отклонениями пользовался для удовлетворения собственных нездоровых фантазий. Теми, кто этим спекулировал… Он знал их клиентуру, их необычные интересы. Наверняка у него был кто-то, кто уже контактировал с этими девицами напрямую или косвенно. Может, в «Трех Парках», может, в другом месте.

– Слежку за «Тремя Парками» продолжают?

– Да.

Майор полиции выглядел довольным.

– Отлично! Что еще?

Жоффруа подвел их к той стороне дома, где было вентиляционное отверстие.

– Жертва вчера в мессенджере сообщила Амандине Гослен, что за ней через это отверстие кто-то следил, и упомянула трупный запах и какую-то серую машину.

– Есть следы на траве?

– Никаких.

Мортье наклонился и заглянул в отверстие, бормоча себе под нос:

– Ты спокойно явился сюда, чтобы поглазеть перед завтрашним визитом, а? Ты не торопясь вскрыл входную дверь… А потом так же спокойно поднялся наверх со всем своим оборудованием. Ты ее разбудил, привязал колючей проволокой к шкафу и вколол ей в руку морфин. А потом, сволочь, ты принялся за работу. Что же она такого сделала, чтобы заслужить все эти муки? Почему ты так ожесточенно уродовал ее лицо? Ты заставлял своих жертв смотреть на тебя, когда отрезал им фаланги пальцев? Что именно доставляло тебе наслаждение? Слушать их мольбы?