Такой чудесный день - Айра Левин

В дверь постучали, и вошла прежняя девушка с голубым шелковым комбинезоном и белыми сандалиями. Положила их на край кровати.

– Если хочешь паплон, это можно устроить, – улыбнулся Довер.

Девушка посмотрела вопросительно.

– Злость, нет. Надо думать, я заслужил шелк не меньше других.

– Безусловно. Безусловно, Скол. Увидимся без десяти час. – Он направился к двери с зеленым комбинезоном, перекинутым через руку, и ботинками. Девушка поспешила открыть перед ним дверь.

– А что случилось с Баззом?

Довер печально обернулся.

– Поймали в 015.

– И вылечили?

Довер кивнул.

– Снова правила?

Довер опять кивнул и вышел.

Подали тонкий бифштекс в слегка пряном темном соусе, маленькие золотистые луковки, ломтики желтого овоща, который не встречался на Свободе – «тыква», пояснил Уэй, – и прозрачное красное вино, не такое вкусное, как накануне. Ели золотыми ножами и вилками с тарелок с золотой каймой.

Уэй в сером шелке быстро резал бифштекс, отправлял его в морщинистый рот и, едва прожевав, глотал и цеплял вилкой следующий кусок; то и дело пригубливал вино и промокал желтой салфеткой рот.

– Бессмысленно уничтожать всю эту роскошь, раз она уже имеется, – пояснил он.

Просторная комната была изящно обставлена в доунификационном стиле и выдержана в теплых золотисто-белых тонах. В углу, возле передвижного сервировочного столика, стояли в ожидании два товарища в белом.

– Вначале, спору нет, кажется странно, но решения в конечном итоге должны принимать товарищи без терапии, и их жизнь не может и не должна состоять из макси-кейков, телепередач и картин вроде «Маркс за работой». – Уэй с улыбкой положил мясо в рот. – Или даже «Уэй обращается к химиотерапевтам».

– Почему Семья не может решать сама?

Уэй прожевал и сглотнул.

– Не способна. Не способна на разумные решения. Без терапии она, как ты имел возможность убедиться на острове, – сборище жадных, глупых и агрессивных существ, которые движимы в основном эгоизмом. Эгоизмом и страхом. – Он отправил в рот луковицы.

– Однако она как-то достигла Унификации.

– М-м-м, да. Но с каким трудом! И какой хрупкой оставалась Унификация, пока ее не подкрепили терапией! Нет, чтобы обрести воистину человеческий облик, Семье необходима помощь: терапия сегодня, генная инженерия – завтра. За Семью нужно решать. На тех, у кого есть средства и разум, возложена и ответственность. Увиливать от нее было бы преступлением против человеческой расы. – Он запустил в рот бифштекс и потряс свободной рукой.

– И часть этого долга, – продолжил Скол, – убивать товарищей в шестьдесят два.

– Ах, это… – Уэй улыбнулся. – Принципиальный вопрос, неизменно задаваемый таким вот грозным тоном.

Подошли два товарища: один с графином, другой, сбоку от Уэя, – с золотым блюдом.

– Ты видишь только часть картины. – Большой вилкой и ложкой Уэй приподнял истекающий соусом бифштекс. – И упускаешь, что неисчислимое множество товарищей умерли бы в значительно более молодом возрасте, если бы не мир, стабильность и благополучие, которые мы им обеспечиваем. Подумай на секунду о массах, а не отдельных единицах. – Он положил мясо себе на тарелку. – Мы добавляем гораздо больше лет к общей продолжительности жизни Семьи, чем забираем. Гораздо больше. – Полил бифштекс соусом и зачерпнул лука и тыквы. – Скол, тебе?

– Спасибо, не надо. – Скол отрезал кусочек от лежавшего в его тарелке мяса. Товарищ с графином наполнил его бокал.

– Кстати, – промолвил Уэй, кромсая бифштекс, – фактическое время смерти в настоящее время ближе к шестидесяти трем, и по мере постепенного уменьшения населения Земли продолжительность жизни будет расти. – Отправил мясо в рот.

Товарищи отошли.

– Вы включаете в свои подсчеты добавленных и отнятых лет тех, кому не позволили родиться?

– Нет, – улыбнулся Уэй. – Надо быть реалистами. Появись эти товарищи на свет – и прощай стабильность, благоденствие и в конечном итоге Семья как таковая. – Он пожевал тыкву и сглотнул. – Я не жду, что твое мнение изменится за один обед. Осмотрись, поговори с людьми, покопайся в библиотеке, особенно в разделах по истории и социологии. Несколько вечеров в неделю я провожу неформальные дискуссии – учитель всегда учитель. Приходи, спорь, доказывай.

– На Свободе у меня осталась жена с маленьким ребенком.

– Из чего я заключаю, что они не имели для тебя первостепенного значения, – улыбнулся Уэй.

– Я рассчитывал вернуться.

– Если нужно, им помогут. Довер говорит, ты об этом уже позаботился.

– Мне позволят уйти?

– Ты не захочешь. Поймешь, что мы правы и твой долг – здесь. – Он пригубил вино и вытер салфеткой рот. – Если ошибаемся в мелочах, ты нас поправишь, когда со временем войдешь в Верховный Совет. Кстати, тебя не интересуют архитектура и городское планирование?

– Бывали иногда мысли о том, чтобы проектировать здания, – ответил Скол после секундной паузы.

– Уни считает, что сейчас твое место в Архитектурном комитете. Загляни к ним. Познакомься с руководителем, Мадхиром.

– Я совсем не разбираюсь в…

– Захочешь – научишься. – Уэй отрезал кусочек бифштекса. – Времени предостаточно.

– Да, программисты, судя по всему, не умирают в шестьдесят два, – кинул на него взгляд Скол. – И даже в шестьдесят три.

– Особо ценных товарищей нужно сохранять как можно дольше. Для блага Семьи. – Уэй пожевал мясо, глядя на Скола глазами-щелочками. – Хочешь, скажу кое-что невероятное? Ваше поколение программистов почти наверняка будет жить вечно. Разве не фантастика? Мы, старики, рано или поздно умрем. Врачи говорят, может, и нет, но Уни утверждает, что да. А вы, молодые, по всей вероятности, не умрете. Никогда.

Скол положил в рот кусок бифштекса и медленно пожевал.

– Пугающая перспектива, а? Ничего, с возрастом она начнет тебе все больше нравиться.

Скол проглотил мясо, посмотрел на грудь Уэя в сером шелке, на его лицо.

– Тот товарищ, чемпион по десятиборью… Он умер своей смертью или его убили?

– Убили. С его разрешения, которое он дал добровольно и даже с радостью.

– Еще бы. Терапия.

– У спортсмена-то? Им полагается очень мало. Нет, он гордился, что таким образом… породнится со мной. Опасался он лишь, что я не смогу поддерживать его тело в форме, – и, боюсь, не зря. Ты увидишь, что дети, здешние простые товарищи, соперничают за право отдать органы для трансплантации. К примеру, если бы ты захотел поменять глаз, они бы тайком прокрадывались к тебе в комнату и умоляли оказать им честь. – Уэй отправил в рот кусок тыквы.