Смертельный выстрел - Томас Майн Рид

– А что должен делать каждый белый человек, встретив здесь инджинов – держаться от них подальше. Это самый лучший рецепт.

– Да, только, мне кажется, не в этот раз.

– Почему?

– Честное слово, не знаю. Мне почему-то кажется, что нам следует поговорить с ними. Они были, вероятно, в колонии и могут что-нибудь сообщить нам. Ты ведь знаешь, Сайм, с каким нетерпением я жду новостей оттуда.

– Знаю, знаю. Ну, раз вам так хочется, будь по-вашему. Нам не составит труда остановить их и расспросить. Все преимущества на нашей стороне. Они направляются к большой дороге. Выйдя к ней, мы можем устроить им засаду. В тот миг как мы их услышали, я приметил удобное место для ловушки.

– Идет! А как с ними быть? – спросил Клэнси, указывая на спящих спутников. – Не лучше ли будет разбудить их? Хейвуда, во всяком случае – он может нам пригодиться.

– Вряд ли. Инджинов-мужчин ведь только двое. Плевое дело. Даже если вздумают показать зубы, то и тогда нас двоих хватит. А впрочем, Неда прихватить не помешает. Разбудим его, а Харкнесс и мулаттер пусть себе спят. Да, подумав получше, я не прочь захватить приятеля. Нед! Нед!

Последние слова охотник произнес не громко, а наклонившись едва не к самому уху Хейвуда. Тот очнулся, сел, а потом встал, продирая глаза. И тут же увидел, почему его разбудили. Достаточно было одного взгляда, брошенного на лошадей со странными всадниками, все еще видимых, хотя они только что въехали в тень деревьев на пологом берегу.

Вудли наскоро ввел товарища в курс дела, и несколько секунд все трое, сжимая винтовки, совещались между собой.

Будить бывшего тюремщика и Юпитера не стали, чтобы не терять драгоценное время. К тому же любой шум мог насторожить индейцев, и те могли вернуться на противоположный берег и сбежать. Вудли, поначалу не намеревавшийся брать дикарей в плен, теперь загорелся этой идеей. Так можно было добыть сведения, способные пригодиться в будущем. Да и нелишним будет выяснить, почему это краснокожим вздумалось бродить тут в столь поздний час.

– Как правило, лучше дать инджинам ехать своей дорогой, пока они не соберутся в большую толпу, – сказал охотник. – Но здесь не тот случай, поэтому правильнее будет перемолвиться с ними парой слов. У них наверняка какая-нибудь дьявольская затея на уме. Скорее всего, наметили стащить что-нибудь в поселении и улизнуть с добычей. Если мы, схватив этих парней, убедимся в обратном, то просто отпустим их, и никаких обид. Но сначала нужно их допросить.

– А наши лошади? – спросил Хейвуд. – Брать их с собой?

– Не нужно, – ответил Вудли. – Они только стеснят нас. Если краснокожие вздумают улизнуть, мы подстрелим их лошадей и тем самым задержим. Учитывая, что при них скво, сопротивляться они вряд ли станут. И вполне вероятно, что эти парни дружественно настроены к белым. Если это так, то жалко будет убивать бедолаг. Мы можем взять их в плен, не пролив ни единой капли крови.

– Ни единой капли, – подтвердил Клэнси. – Да, друзья! Я приехал в Техас, чтобы пролить кровь, но не кровь невинных, не кровь индейцев. Когда я увижу перед собой того, кого я хочу убить… Ну, вы сами знаете, кого!

– Думаю, что знаем, – промолвил Сайм. – Мы оба понимаем ваши чувства, Чарли Клэнси, и уважаем их. Но пора за дело. Пока мы стоим тут да болтаем, индейцы улизнут. Они уже у берега и… Скорей, за мной!

Они уже собирались уходить, когда перед ними выросла еще одна фигура. Это был Юпитер. Мулат никогда не спал крепко; к этому приучила его жизнь, полная опасностей и лишений, и теперь, несмотря на то что все говорили шепотом, он все же кое-что расслышал и понял, что предстоит какое-то дело, опасное для Клэнси. Этот раб, обретший теперь свободу, был готов жизнь отдать за человека, помогшего ему. Он потребовал взять его с собой и дозволить участвовать в приключении, пусть даже и рискованном. Никто не возражал, и мулат присоединился к отряду.

Но тут возник вопрос, что делать с бывшим тюремщиком. Хотя за пленника его не считали, но держали под постоянным наблюдением. Определенно, было нечто странное в его попытке вернуться в Штаты, в свете наказания, которое ожидало его там за совершенное преступление. Поэтому путники не знали, могут ли они до конца доверять ему и не находится ли Харкнесс в сговоре с разбойниками, играя роль двойного агента.

Теперь, когда экспедиция приближалась к месту событий, необходимость не спускать с него глаз становилась еще более очевидной.

Не годилось оставлять его одного, да еще с лошадьми. Но как тогда быть?

Вудли разрубил гордиев узел. Он подошел к спящему Харкнессу, ухватил его за воротник и рывком поднял на ноги, отчего сон мигом слетел с тюремщика.

– Идем, Джо Харкнесс! – прошипел он ему на ухо. – И никаких вопросов. Юп, позаботься о нем!

С этими словами он толкнул Харкнесса так, что тот врезался в мулата.

Последний, вынув похожий на кинжал нож, помахал им под носом у бывшего тюремщика.

– Масса Харкнесс, держитесь впереди меня, я пойду за вами, – сказал Юпитер. – Если вам придет охота улизнуть, смотрите – я мигом воткну вам этот клинок в спину!

Блеск лезвия, покрепленный блеском оскаленных зубов мулата, положительно повлиял на честность Харкнесса, каковы бы ни были его намерения. Трясясь от страха, он покорно зашагал по тропе.

Покинув поляну, маленький отряд вынужден был следовать по узкой тропе гуськом: впереди шел Вудли, за ним Клэнси, держа на поводке пса, третьим Хейвуд, четвертым Харкнесс, а замыкал колонну Юпитер с кинжалом наголо. Ни у одного подразделения не было арьергарда более непоколебимого и готового исполнять свой долг до конца.

Нет нужды объяснять, кто были всадники, переезжавшие реку. Как и то, что с ними ехали не индианки, а белые пленницы. Читателю уже известно, что речь идет о Хелен и Джесси Армстронг. Подозревай об этом Клэнси и Вудли, они бы вместо того, чтобы ждать Хейвуда и рассуждать о том, брать или не брать Харкнесса, бросились бы, как безумные, к реке.

Пленницы теперь догадались, что их везут с собой не индейцы; издевательский смех негодяев служил тому доказательством, ведь только белые могли понять, о чем сестры говорили между собой.

Это открытие не принесло им облегчения, совсем напротив. Мысль о том, что их тюремщики – цивилизованные люди, только усугубляла их тревогу. От чистокровного индейца можно было еще ожидать сострадания, но в случае с белым разбойником на это рассчитывать не стоило.

И совершенно справедливо: оба мерзавца давно очерствели сердцем и погрязли в пороке. Никогда Ахерон[41] не пересекали две души, отчаявшиеся больше, чем наши девушки.

Теперь они молчали. Попытка заговорить наверняка вызвала бы новый взрыв сатанинского хохота, до сих пор звеневшего у них в ушах. Поэтому сестры молчали, как и их похитители. Те не говорили еще и потому, что иначе им пришлось бы повысить голос до крика – лошади шли по колено в воде и плеск ее заглушал остальные звуки. Капли сыпались на покрывала, в которые были завернуты пленницы. Но, придерживая язык, бедняжки продолжали напряженно думать. Каждая строила свои догадки насчет того, кто сидит впереди. Джесси полагала, что ее везет изменник Фернанд. Девушка с дрожью вспоминала о тех взглядах, которые он бросал на нее – не понятые тогда, но такие ясные теперь! И вот сейчас она в его власти, в его руках! О боже мой, какой кошмар! У нее даже вырвалось полное ужаса восклицание, но его заглушило журчание воды.