Ричард Длинные Руки - вильдграф - Гай Юлий Орловский

Я сунул пакет за пояс, отступил и сделал прощальный жест, вежливый и насмешливый разом.

– Развлекайтесь, ярл Элькреф.

Когда за мной закрылась дверь, я услышал грохот и свирепый рев, словно наедине с собой ярл крушит мебель и бросается на стены.

Во дворе то ли кочевников все больше, то ли я начинаю всматриваться в них слишком уж пристально, вот уж в самом деле в каждую бочку… и хорошо бы только в бочку.

Из домика для гостей вышел крепкоплечий мужчина, высокий и ладно сложенный. Лицо очень немолодое, но сухое тело полно силы, под смуглой кожей перекатываются тугие мускулы и вздуваются толстые жилы. Пояс, как я сразу отметил, не красный, а коричневый, да еще и с характерной накладкой в виде медных ромбиков, что явно указывает на принадлежность к некому клану.

Он сразу вперил в меня цепкий взгляд острых глаз, брови слегка приподнялись.

– Эй, – сказал он с дружелюбной улыбкой, но голос звучал властно, – а ты кто таков?

Я ответил сдержанно:

– Ричард из клана Робких Зайчиков.

Он вытаращил глаза, окинул меня взглядом с головы до ног и вдруг расхохотался.

– Задиристые у вас мужчины!.. Это чтоб всякий, услышав такое, начинал хохотать, а ему сразу в морду?.. Здорово придумали!

Я пожал плечами.

– Это не я придумал. Еще при моем деде отделились от другого племени…

– Какого?

Я развел руками.

– У нас это табу. Наверное, сильно рассорились, если даже имя под запретом. Так что мы теперь – клан Робких Зайчиков.

Он сказал весело:

– Добро пожаловать, Ричард из клана Робких Зайчиков!.. Имя у тебя тоже не совсем нашенское.

– Не я выбирал, – ответил я предельно честно.

Он почесал в затылке.

– Да уж… Меня вот зовут Рогозиф. Представляешь?.. Врагу не пожелаю такое имечко.

– Достойное имя, – возразил я. – В наших краях так звали одного героя. В одиночку сразил дракона! Еще и золото драконье занибелунгил подчистую.

Он вытаращил глаза.

– Правда?..

– Клянусь, – сказал я. – Так что не имя делает человека. Все те, кто называют свои племена Тиграми, Драконами, Львами или Свирепыми Василисками, – трусы, что маскируются под сильных. А нам с тобой этого не надо, верно?

– Точно, – согласился он. – Пойдем, выпьем?

– С удовольствием.

Для прибывающих гостей Его Величества Жильзака Третьего, а также для кочевников конунга Бадии поставили добавочные столы на широкой каменной веранде, огороженной невысоким ажурным заборчиком из серого мрамора. Мне до пояса, справа грозная стена из крупных глыб, справа простор, далеко поверх вершинок невысоких деревьев сада виднеются домики, поля, отары овец, стада коров. Далекие горы покраснели в лучах вечернего солнца и выглядят слегка поджаренными, как корочка ржаного хлеба.

Вечер тих и спокоен, воздух неподвижен, настоянный на дневных запахах трав, сена и луговых цветов. Кроме кочевников за столами уже никого, что и понятно, приличные гости постепенно начали искать другие места для отдыха.

– Я прибыл недавно, – рассказывал Рогозиф, – хочу присмотреть домик, осесть, обзавестись семьей. Я тоже кочевник, но, как видишь, уже оседлый… ха-ха!.. И такой глиноед, что всем глиноедам глиноед. Пять лет прожил в одном городе, три в другом… Но не прижился, хочу уюта еще больше, чтобы глиноедствовать, так глиноедствовать всласть!

Я поинтересовался:

– Не обижает?

– Прозвище?

– Ну да, все-таки почти ругательное.

Он ухмыльнулся.

– Они нас называют глиноедами, видишь, «нас», я уже причисляю себе к горожанам, мы их… гм… как и они себя – Рожденные Морем. Только для нас это не звучит настолько же красиво и величественно.

Я ухмыльнулся.

– Горожане вкладывают свое значение?

По его тонким губам скользнула и пропала мимолетная улыбка.

– Нет, принимают их.

– Так в чем же…

– А ты не видел, сколько мусора море выбрасывает на берег?.. Так что даже в этой мелочи у нас полное взаимопонимание. Главное, уживаемся. И пусть так и будет дальше.

– Выпьем за это, – сказал я.

Двое слуг вынесли и поставили на особом помосте кресло с высокой спинкой, похожей на трон. Чуть позже появился конунг Бадия, его встретили веселыми воплями, стуком ножей по столу, а он улыбался и милостиво наклонял голову.

Мы с Рогозифом неторопливо смаковали хорошее вино, я присматривался к нему с интересом. Странно и любопытно видеть, как человек стоит одной ногой там, другой – здесь. Иногда вспыхивает патриотизм кочевника, тут же признает, что у глиноедов вино намного лучше, даже именует их – невиданное дело! – тиборцами, горожанами, достойными и очень хорошими соседями, с которыми рядом хотел бы прожить остаток дней.

Я присматривался и к нему, такие ветераны нечасто бывают в городах, а если уж и появляются, то не задерживаются. Рогозиф прибыл вчера, так он сказал, но по нему не видно, что пустит корни в этом городе, как заявил, в то же время у меня нет ощущения, что скоро покинет Тибор. Напротив, у меня возникает странное ощущение неясной тревоги, когда вижу, как он обводит испытующим взглядом стены дворца, останавливает его на окнах, дверях, на прохаживающихся часовых…

– Как тебе наш конунг? – спросил он внезапно.

Я помедлил с ответом, Рогозиф спрашивает слишком беспечным голосом, а по ответу многое можно будет понять, даже если совру. Конунг улыбается, снова улыбается, один из кочевников вскочил из-за стола и подбежал к нему с кубком в руке, конунг с той же улыбкой принял, сразу же осушил до дна под крики одобрения.

– Хорош, – осторожно ответил я.

Рогозиф удивился:

– И это все?

Я кивнул, не разжимая губ. Конунг выглядит слишком открытым и беспечным, а это самые хитрые и скрытные сволочи. Я сам такой, улыбаюсь и говорю любезности, в моем «срединном» королевстве это называется хорошим воспитанием и политкорректностью, а здесь – тем, чем оно и является: лицемерием и притворством.

Высок, силен. И, как говорят, очень умелый боец. А когда очень умелый, то и не различить, что от умелости, а что от магии. У простых кочевников хоть один амулет да есть, у иных – по два-три, а люди могущественные или богатые сосредоточивают в своих руках не по одному и не по два.

Конечно, все их берегут, жаль использовать по мелочи или там, где можно без амулета, но моя беда в том, что с конунгом вполне можем схлестнуться в схватке не на жизнь, а на смерть. И тогда пустит в ход все амулеты, талисманы и все-все, что у него есть…