Проделки Джинна - Андрей Саломатов

По дороге домой им довольно часто попадались люди с вещами и без вещей. На улицах у всех было одно и то же выражение: страх и недоумение, и лишь один раз откуда–то из–за дома выскочил здоровый, разбойного вида молодой человек с кривым толстым дрыном в руках. Еще издали парень закричал:

— Мужики, слышь, мужики. Что случилось–то?

— Сами не знаем, — на ходу ответил Лупцов.

— Вы не эти..? — крикнул парень и покрутил дрыном в воздухе.

— Не эти, не эти, — ответил Иван Павлович, а парень пошел рядом, принялся рассказывать, как у магазина он увидел очередь, подошел узнать, чего стоят, а ему так никто ничего и не ответил. Все молчат и только кривляются. Строят рожи и молчат.

— Страшно, — признался парень, — честное слово, страшно стало. Я на лица ихние смотрю, а у них глаза, как стеклянные у всех. А сами толкают друг друга, дергают. Руки у всех опухшие… ты бы видел. У тебя курить есть? — обратился орн к Лупцову. Разговорчивый здоровяк получил сигарету и, неожиданно, со смехом сказал: — Я их вот этой палкой разогнал. Знаешь, бью, а они как резиновые, — палка отскакивает. — Лупцов представил, как этот громила в одиночку разогнал толпу и спросил:

— И что, разбежались?

— А как же, — самодовольно ответил парень, а затем поправился, — ты знаешь, честно говоря, я не понял. Они вроде бы и разбежались. Я же тебе говорю, жутко смотреть. Я их дубинкой охаживаю, а они как–то и внимания не обращают, разошлись и давай друг друга дубасить. Цирк! — громила махнул кому–то рукой на прощанье и сказал: — И чего народ разбегается? Их же мало. Час назад тварь какую–то в яме сожгли. Визжала, как свинья. — Лупцов вспомнил лейтенанта милиции, и его слегка передернуло.

Домой они вернулись ближе к вечеру. Солнце закатилось за крыши домов, и небо сделалось таким плотным и сочным, таким насыщенным, что воздушная толща напоминала вполне материальный гигантский купол из пластика.

Свою квартиру Иван Павлович нашел открытой, с изуродованной дверью. Внутри царила разруха, будто по ней парогнали стадо слонов. В поисках припрятанных сокровищ грабители повыкидывали вещи из ящиков. Коробки и чемоданы были варварски раскурочены, а стекла в шкафах и посуда зачем–то перебиты.

От неожиданности и возмущения Иван Павлович долгое время изъяснялся одними междометиями. Он ловил ртом воздух, кидался из одной комнаты в другую и, наконец, обрел речь:

— Война! Самая настоящая война!

— Да, действительно, не стоило уходить, — сочувственно сказал Лупцов. — Пойду я, Иван Павлович, посмотрю, как там у меня. Брать там нечего. Перевернут только все, гады, убирай потом за ними.

— Ты посмотри и — назад, а, Игорек, — попросил Иван Павлович. — Я не боюсь. Нет. Просто противно теперь здесь сидеть. Это же помойка, а не квартира.

— Так, может, пойдем ко мне? — предложил Лупцов. — Ну что теперь, сторожить, что ли, это? — Он кивнул на разбросанное белье, бумаги и фотографии.

— Нет, Игорек, надо убрать, — ответил сосед. — Мои вернутся, испугаются. Ты давай, возвращайся. У тебя, небось, и есть нечего. А у меня консервы. И хлеб найдется.

Пообещав появиться через полчаса, Лупцов поднялся к себе. Его квартира оказалась нетронутой, если не считать им же самим разбитого телефона.

Лупцов прошелся по комнате, поддел ногой кусок телефонной трубки и сел на диван. Чувство страха у него исчезло, было лишь неприятное ощущение, будто за ним все время кто–то наблюдает, будто в квартире помимо него находится что–то живое, агрессивное и не имеющее ни размеров, ни формы. Это ощущение раздражало его, и когда Лупцов услышал в прихожей шаги, он вздрогнул, напрягся, как перед ударом, и с большим трудом удержался от желания встать с дивана и вооружиться чем–нибудь потяжелее.

Он сразу понял, что это не мародеры — дверь была закрыта на замок, и он не слышал, чтобы кто–то открыл ее или попытался это сделать. Он лишь повернул голову к двери и с сильно бьющимся сердцем замер в ожидании непрошенного гостя.

Когда в комнату вошел Иван Павлович, Лупцов вздохнул с облегчением.

— А это, ты, — сказал он и тут же осекся. Он еще раз вспомнил о том, что дверь закрыта и сосед никак не мог войти в квартиру без его помощи.

Иван Павлович второй ничем не отличался от оригинала. Лжесосед вошел молча и, не глядя на хозяина квартиры, сел на другом конце дивана.

Некоторое время Лупцов приходил в себя, успокаивался, пытался восстановить нормальное дыхание. При этом он, не отрываясь, смотрел на гостя и лихорадочно соображал, что же ему сказать. А лжесосед, совершенно не обращая внимания на хозяина, чесал ноги, самозабвенно ковырял в носу и иногда, прикрыв глаза, словно китайский болванчик, покачивал головой. Неожиданно лжесосед выпрямился, напрягся, как–то судорожно, в несколько приемов, раскрыл рот, и из глубины его тщедушного тела послышался скрипучий утробный голос:

— Дура, черт, сколько раз я тебе говорил, не трогай газету. Слышь, что ли, шалава старая?

Так они сидели довольно долго. Лупцов не решался покинуть квартиру, и лишь когла стало заметно, что на улице совсем стемнело, когда Лупцов осознал, что рискует остаться с незнакомцем в абсолютной темноте, он резко встал. Встал и лжесосед.

— Что вам надо, в концк концов? — Какого черта вы лезете в нашу жизнь? А если уж пришли, то объясните хотя бы, зачем. Гость молча повернулся к Лупцову всем корпусом, улыбнулся безумной улыбкой, сунул пальцы правой руки в рот и с остервенением принялся их грызть. Осторожно, чтобы не разъярить лжесоседа еще больше, Лупцов обошел его и выскочил из квартиры.

И все же он успел заметить, что на укушенной руке не было крови. Лжесосед грыз ее, как тряпку, и весь этот спектакль, видимо, имел одну цель — напугать или вызвать отвращение.

Лупцов выскочил из квартиры, захлопнул за слбой дверь и приложился ухом к дверной щели. В квартире было совершенно тихо. Зато внизу кто–то изо всей силы хлопнул входной дверью. Затем с улицы послышались одиночные выстрелы и крики.

Лупцов подошел к окну. Небо из зеленого сделалось совсем темным и плотным, как бронированный бок бронетранспортера. Фонари не горели, и разобрать что–либо не было никакой возможности.

Почти в полной темноте Лупцов спустился на этаж ниже, наощупь нашел дверь квартиры Ивана Павловича и толкнул ее. Она легко открылась, и Лупцов увидел на стене слева слабые отсветы огня. Это означало, что Иван Павлович — запасливый человек сидит на кухне при свете свечи.

— Иван Павлович, — позвал Лупцов и, не дожидаясь, прошел в кухню. Хозяин квартиры сидел за столом с большим кухонным ножом в руке и затравлено смотрел на соседа.

— К тебе тоже приходили? — догадался Лупцов, он сразу сообразил в чем дело, и интуитивно почувствовал,, что сейчас лучше быть поосторожнее — Иван Павлович, похоже, был близок к невменяемости. — Кто к тебе приходил, Иван Павлович? — спросил Лупцов. — Да ты не бойся, это я, твой сосед.