Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

– Ты чего?

– Я заказывал гору злата, ты ее видишь?

– Нет.

Лют повел очами, мельком глянул на дверной проем, затканный клубящейся паутиной, обшарил взглядом стену. Столб монет не сразу и заметишь, прислонен к стене, солнце едва показалось, золотые ободки тусклые.

– Вот сволочь! – ругнулся Лют. – Разве это гора?

Буслай сказал со смехом:

– Зато, как и просил, вровень с крышей.

Лют тронул деньги, столб опасно качнулся, монеты посыпались желтым горохом в траву. Витязь набил поясной кошель до треска швов, отошел от дымящейся мельницы, легко запрыгнул в седло.

– Ну никому верить нельзя! – воскликнул он возмущенно.

Кони мелкой рысью удалялись от горящей мельницы. Пламя яростно разгорелось, желтые струи охватили мельницу жадно, будто любимую после долгой разлуки.

Всадники отъехали далеко и не видели, как в оранжевых языках порскнуло мутное облачко и треск рушащихся балок слился с яростным рыком.

Дорога покорно ложилась под копыта чудо-коней, что не знали усталости: в глазах рябило от деревень и весей, встреченных во время бешеной скачки.

У небозема возникла стена леса, невысокая, как старый заборчик. Солнце неспешно следовало за всадниками, уже багровое глянуло с насмешкой, когда те остановились на опушке дремучего леса. Деревья уходили в небо, протыкая облака, от стволов веяло несокрушимой мощью, густые кроны закрывали небо зеленым покрывалом.

Буслай оглянулся на Нежелана, зыркнул строго: смотри у меня! Бедовик неловко отвел глаза – устал оправдываться мелким потерям и неприятностям, но они происходят и происходят, и не кончатся, покуда он с воинами. Нежелан предлагал остаться в каждой деревне, но Лют отмахивался: не приживешься, там встретят хорошо, погостить пустят ненадолго, а бедовому, оторванному от корней, дорога в город.

Лес миновали, к удивлению Буслая, без приключений. Могучие деревья встретили путников теплым дыханием, воздух был пропитан добротой и заботой. Гридням аж петь захотелось от необычайной легкости, что возникла в чудесном месте.

Кони шли и шли без малейших признаков усталости. Разжигаемые мальчишеским любопытством, гридни не устроились на ночлег, миновали лес в ожидании, когда четвероногие свалятся. Но кони с унылыми мордами уверенно проделали путь, ни разу не запнувшись.

Стена деревьев разомкнулась широким полем, залитым нежным светом, розовые облака неохотно отпускали солнце. Луга и пашни сгрудились вокруг крупной веси, издали дома казались склеенными друг с другом – маленькие, того и гляди на ладони уместятся.

Гридни продрали сонные глаза, посмотрели друг на друга зло, лихорадочно вспоминая, кому первому пришла в голову дурость испытать коней бессонницей. Лют первым усмехнулся, ладонь прикрыла зевок. Буслай что-то забормотал смущенно, покрутил головой. Припавший к холке Нежелан проснулся от удивленного крика.

– Что такое? – спросил он испуганно.

Воины молча смотрели на юг. Воспаленные недосыпом глаза слезливо щурились, пытались рассмотреть получше бугристые холмы. Нежелан внезапно понял, что холмы – на самом деле исполинская горная гряда, которая заслонит мир, когда подъедешь ближе.

– Вот и добрались до Железных гор, – пробормотал Буслай.

– Еще нет, – сказал Лют рассудительно. – Вон еще сколько переть, дай Сварог к вечеру до предгорий добраться. И кто знает, что за люди тут живут.

Буслай молча кивнул. Троица не спеша двинулась к веси. Воины настороженно обшаривали окрестности, взгляды зацепились за мелкие точки коров на зеленом лугу, ветерок донес сухие щелчки кнута.

– Так, Нежелан, как подъедем – молчи! Не хватало, чтобы из-за тебя на вилы подняли вблизи цели.

Бедовик отвернулся, горло сжала твердая рука, в глазах стало горячо и мокро от обиды. Лют глянул хмуро на соратника, меж ушей чудо-коня пролетел плевок.

– Тронулись потихоньку, – сказал он с недовольством.

Путники поздоровались с пастушком и неспешно въехали в деревню. Кожа зазудела под взглядами, одновременно сонными и любопытными. Кони в молчании пересекли середину широкой улицы.

Буслай изнылся от бездействия, но не махать же приветственно, как освободитель, мускулистой дланью – пусть поздороваются, а там ответит. Но жители смотрели со здоровым любопытством, без страха, приветствовать не торопились.

Запоздало выскочил староста, войт, в окружении крепких парней, смеривших чужаков ревнивыми взглядами. Буслай улыбнулся бесстыдно: деревенские в плечах пошире, ручищи, как ветки столетнего дуба, но мускулы рыхлые. Парни ходят вразвалку, кажутся непобедимыми такой же деревенщине. Буслай побьет любого даже на кулаках, доказывая превосходство лучших людей на свете – воинов, благодаря которым существуют эти… копатели земли. Лют глянул на соратника, во взгляде мелькнуло похожее чувство, плечистые парни прочитали суть перегляда, засопели сердито.

В веси задержались не долго, что устроило и крестьян, особенно тех, чьим дочерям Буслай строил глазки. Честно расплатившись за еду и походные мелочи, путники выехали на посвежевших конях в сторону стольного града Предгорий, за чьими вратами лежал путь в Железные горы.

Буслай оглянулся на весь, в глазах зарябило от высыпавшего на работу люда, хохотнул звонко:

– Странные люди, отличные от наших, но чем – понять не могу. Хоть языки похожи.

Лют пожал плечами, мир подпрыгивал перед глазами, далекие горы двоились, сливались с широким полем, маленькими рощицами, пышными кочками.

– Наши пращуры были одним народом, отсюда и язык остался. Недаром старики бают: от края Степи до берега Окияна живет один народ, спаянный общим языком, словене.

Буслай не упустил возможности взглядом кольнуть бедовика, отмахнулся:

– А! Скоро одними словами будем называть разные вещи. Вон у них, – он не сдержался, расхохотался задорно, – у них ужиком зовут не веревку, а родича. Представляешь?

Лют сдержанно посмеялся.

К вечеру, когда мир залило багровое золото заходящего солнца, здесь немыслимо огромного, раздутого, как боярин, путники добрались до столицы Предгорий. Миновали последнею подпорку города – зажиточную весь, – и кони легко взбежали на вершину холма, поросшего короткой травой. От резкого натяжения поводьев кони остановились.

– Их ты! – почесал затылок Буслай.

Лют молча согласился.

Город идеально вписался в тело горы, строители поставили каменные дома на широкой долине, защищенной с трех сторон неприступными скалами. Четвертую сторону прикрывала высоченная стена. К массивным воротам вела извилистая крутая тропа, запруженная повозками, даже досюда доносилась ругань купцов. Каменный мост был перекинут через глубокое ущелье.

Солнце ушло за горы, на стены скал плеснуло красным, и Лют ахнул восхищенно: воздух над городом налился сказочными красками, будто открылись врата в ирий.