Тайна Зинаиды Серебряковой - Елена Арсеньева

Бли-ин… Да где же этот Полякофф?!

— Погоди-ка. — Ледяные пальцы Девули впились в локоть Дениса. — На тебя поглядывает какой-то старикашка. Вон слева, пузатенький такой.

— Пес с ним! — Денис даже не дал себе труда оглянуться. — Это всяко не он. Мистер Полякофф еще далеко не старикашка, тем паче не пузатенький.

Подождали еще. Солнце переместилось, купола поблекли, а потом и вовсе сделались прежними, деревянно-серыми. Туристы, оживленно чирикая, побрели к своим автобусам, и скоро на площади стало совсем пусто.

— Какой-то облом, — прошептала Девуля.

Денис угрюмо кивнул.

— В принципе еще не вечер, — мужественно сказала боевая подруга. — Мало ли что его могло задержать. Нам же никто не мешает самим поехать в Москву, и даже билеты в Париж у нас уже есть. Оттуда можно связаться с твоим Джейсоном и выяснить, в чем проблемы.

— Ну а в Париже что? — откликнулся Денис, нервно комкая руки в карманах. — Там куда? Я знаю только адрес посредника: Рю де Прованс, 9. Зовут его Мишель, а вот фамилия?! И поди сунься к нему без рекомендаций, он нас и на порог не пустит!

— Как это без рекомендаций? — изумилась Девуля. — Да вот же рекомендация! — Она слегка постучала по животу, и Денис услышал глухой отзвук. — Да лишь только он это увидит…

— Не все так просто, — покачал головой Немкин. — Одно дело, если бы ты была потомком какого-нибудь знаменитого художника и привезла для продажи законно унаследованное полотно своего предка. И совсем другое, когда речь идет о явном криминале. Тут нужен не просто любитель, но любитель черный.

— Негр, — с невинным видом пробормотала Девуля, и Денис не удержался — прыснул:

— Вот именно.

С этим словом были связаны настолько забавные воспоминания, что настроение у Немкина слегка улучшилось. Конечно, в самом крайнем случае можно будет поступить именно так, как советует Девуля. Но только в самом крайнем, когда станет понятно: на мистера Полякофф больше рассчитывать нельзя. Это обернется массой непредвиденных хлопот и, самое поганое, финансовыми потерями. Одно дело — ошалелый любитель Серебряковой, и совсем другое — разборчивый посредник, который будет думать прежде всего о своей выгоде. Однако где же, где же этот хренов Джейсон, который истерзал Дениса своими понуканиями: скорей да скорей! И вот вам, здрасте, дошло до дела — а его нет. И Девуля все сильнее подергивается и поглядывает все более подозрительно…

— У тебя небось есть телефон этого Джейсона? — раздраженно буркнула Девуля, конвульсивно передергиваясь. — Позвони ему, вот и все проблемы.

— На австралийский номер?! — ужаснулся Денис. — Да у меня денег на счету телефона только на набор номера!

— Ладно, — кивнула боевая подруга. — С городского наберем. Домой пойдем. Ко мне домой.

* * *

На первом листочке в правом верхнем углу было начертано: «В отделение полиции Ленинского района г. Комсомольска-на-Амуре, от гражданки Ковальчук М. Ф., проживающей по адресу: проспект Первостроителей, 178, кв. 56». Далее следовало слово «Заявление». А потом…

«Уважаемые товарищи! Хочу заявить о свершении тяжкого преступления, соучастницей которого я невольно явилась, хотя к сему были смягчающие обстоятельства. 30 сентября сего года в роддом № 1, где я работаю акушеркой, поступила женщина, которая в приемном покое родила сперва одну девочку, потом другую. Женщина эта высокого роста (172 см), глаза у ней ярко-голубые, волосы светлые, вьющиеся, нос прямой, брови темные, изогнутые, ресницы длинные. По документам имя этой женщины было Литвинова Анна Васильевна. Впопыхах никто не заметил, что женщина на фотографии совсем другая. У нее волосы короткие, темно-русые, брови прямые, глаза серые, рот маленький и узкий. Сама она роста также маленького (160 см), худенькая и сутулится».

«Разве я сутулюсь?!» — возмущенно подумала Аня и невольно расправила плечи.

«Подлинная Литвинова А. В. в приемном покое также присутствовала, а еще там был человек, записанный впоследствии как отец родившихся детей: Литвинов Дмитрий Иванович. Я этого человека узнала с первого взгляда, потому что он работает в Хабаровске в НИИ ихтиологии, а по совместительству преподает на химико-биологическом факультете Хабаровского пединститута, где учится моя родная дочь Ковальчук Неля, и когда я к Неле приезжала в прошлом году, она мне Литвинова Д. И. показывала и говорила, что из всех преподавателей он самый вредный, и если уж возненавидит какого-нибудь студента, то ставит ему исключительно «неуды» и зачеты не принимает, а одного мальчика из-за Литвинова Д. И. даже отчислили за неуспеваемость».

— Что за чепуха? — Аня подняла глаза от письма. — Какой еще мальчик? Кого отчислили?

Дима угрюмо пожал плечами и махнул рукой: читай, мол, дальше.

«Конечно, узнав Литвинова, я сразу должна была почуять неладное, но день выдался уж больно тяжелый, мне пришлось на вторые сутки заступить, потому что сменщица заболела, а у женщины этой прямо в коридоре родились близнецы, так что у всех у нас хлопот было по горло.

Через несколько дней я нечаянно увидела, что в коридоре стоит та самая женщина со светлыми волосами и плачет. Я спросила у нее, почему она плачет, и она рассказала, что на самом деле ее зовут Ирина Сергеевна Богданова, и плачет она оттого, что муж и жена Литвиновы отняли у нее родных детей. Сами Литвиновы от природы бездетные. Они воспользовались беспомощным состоянием Иры, которую бросил мужчина, который обещал на ней жениться, а потом оказалось, что он уже женатый. Литвиновы сказали, что купят у нее ребенка за сумму в десять тысяч рублей…»

— Секундочку! — вскричала Аня. — Я же заплатила тебе тысячу долларов! А это тридцать тысяч!

— Да вы читайте, Анна Васильевна, — скучающим голосом посоветовала Ирка. — Не отвлекайтесь.

Аня захотела скомкать «свидетельство» и швырнуть в Иркину рожу, но вместо этого она почему-то послушалась и продолжала читать.

«Литвиновы сказали, что купят у нее ребенка за сумму в десять тысяч рублей, чтобы выдать его за своего. Ира боялась, что отец ее убьет, если узнает о ребенке, и согласилась. А теперь, когда родились две девочки, материнские чувства в ней пробудились и она с детьми расставаться не хотела, только боялась сказать об этом Литвиновым. И попросила меня помочь и сходить к ним для переговоров.

Я пошла и не знаю, как убежала от них живая…»

Дойдя до этих слов, Аня запнулась. Не веря глазам, перечитала: «…попросила меня помочь и сходить к ним для переговоров. Я пошла и не знаю, как убежала от них живая…»

Хотела воскликнуть возмущенно: «Кто это к нам приходил? Для каких переговоров? Кто ушел чуть живой?!» — но почему-то промолчала и покорно прочла дальше: «…не знаю, как убежала от них живая, потому что Литвиновы мне слова не дали сказать, а с порога на меня набросились, стали кричать, что я пришла у них деньги вымогать и они меня по судам затаскают. Сам Литвинов Д. И. пригрозил, что если я кому-нибудь о признании Иры проболтаюсь, то мою дочку с института отчислят завтра же.