В постели с дьяволом - Ванесса Марлоу

Джордан неоднократно повторял, что никуда меня не отпустит, что я никогда больше не буду свободна. Я, конечно, ему верила, но тогда еще не до конца понимала, как далеко он готов зайти, и сама заманила Стива в ловушку. Джордан убил его — это так же точно, как и то, что я еще дышу. У меня не было ни малейших сомнений. Я никогда не смогла бы это доказать, не нашла бы улик, но суть не менялась — я все равно знала.

Слишком взволнованная, чтобы перечитывать заметку, я свернула газету и оттолкнула ее от себя. Затем внимательно посмотрела в глаза Джордану в поисках раскаяния. Но его лицо превратилось в бесстрастную маску, так же, впрочем, как и мое. Он не выражал никаких эмоций, никакого участия или сочувствия; я тоже владела собой.

Он убил Стива, и в этом была виновата я, но я извлекла из этого хороший урок: теперь можно полагаться только на себя. Я ни за что не обращусь к кому-то за помощью: не могу подставлять других. Я чувствовала себя морально разбитой, но я не стану тешить Джордана видом своего горя. Он ни за что не узнает, что я вообще что-то заподозрила.

Я вздохнула.

— Бедный Стив.

— Ты что, совсем не расстроилась?

— А с чего мне расстраиваться?

— Я думал, вы были близки.

— Он был неплохим парнем, пока не стал давать в рот твоей любимой проститутке.

В свете того, каким хорошим человеком я всегда считала Стива, эти слова прозвучали ужасно, и мне было жутко стыдно, что пришлось произнести эту фразу, но я должна была ввести Джордана в заблуждение. Если Стив сейчас на небесах и наблюдает за мной оттуда, надеюсь, он простит меня.

Джордан встал, обошел стол и навис надо мной. Так он казался еще больше и опаснее, его превосходство в силе было очевиднее, чем когда-либо.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе, затем прочертил изгиб подбородка и шеи, пока его пальцы не сомкнулись у меня на горле. Он сжал руку — не слишком сильно, чтобы перекрыть мне воздух, но вполне ощутимо, чтобы дать понять, что это не составит ему ни малейшего труда.

— Ты моя, Мэг.

— Я знаю.

— Тебе никуда от меня не деться, даже не мечтай, от этого толку не будет. — Он кивнул в сторону спальни. — А сейчас я хочу тебя трахнуть. Иди раздевайся.

Это было самое унизительное, самое грязное предложение, которое мне когда-либо делали.

— Не пойду.

Я оттолкнула его, вскочила на ноги и выбежала из кухни, прекрасно понимая, что он не потерпит моих возражений. Я сильно замерзла, руки и ноги были как ледышки, но я не обращала на это внимания. Мне это было только на руку: если я сейчас все себе отморожу, то следующие несколько часов покажутся мне более-менее сносными.

«Я убью его, — торжественно поклялась я себе. — Отомщу за Стива. А если не смогу, то убью себя».

Я услышала, как он идет за мной по коридору, и внутренне напряглась, готовясь к чему угодно.

— Выпей это.

— Что это? — спросила я, хотя и без того знала, что из его рук ничего принимать нельзя.

— Афродизиак.

— Не хочу, — взбунтовалась я, хотя возражать было бессмысленно.

— Меня это не волнует.

Он кормил меня, однако кормил нерегулярно, и я медленно умирала от голода. Я не могла не есть, и всякий раз, как он приносил пищу, я сметала ее мгновенно. Когда он приносил воду или вино, я выпивала их — так же как поступила и сейчас. Меня перестало беспокоить, что он мог туда подмешать. Я как бешеный зверь жадно набрасывалась на любую еду, которую мне предлагали.

Вино стало растекаться по венам, и скоро я либо почувствую сильное сексуальное возбуждение, либо у меня начнутся галлюцинации. Вероятность, что произойдет то или другое, была пятьдесят на пятьдесят, и я не знала, что хуже.

Он перестал давать белые таблетки, поэтому я уже не была такой заторможенной и неадекватной, как прежде. Вместо этого он подсовывал галлюциногены, поэтому в голове все еще больше перемешалось, развилась паранойя, и порой было сложно отличить реальность от вымысла.

Он больше не скрывал того, что держит меня здесь против воли. Ему нравилось исподтишка намекать на то, что меня может постигнуть та же участь, что и Стива, если я не буду ему подчиняться. Он крайне редко оставлял меня без присмотра. Если нужно было уйти, он связывал меня, затыкал рот и запирал в шкафу в спальне.

— Ты начинаешь поправляться, Мэг.

— Ну да…

— Но это так! У тебя более гладкая кожа. Волосы начали блестеть.

Это была абсолютная наглая ложь. Мое состояние продолжало ухудшаться, вес снизился до пугающей отметки.

— Рада, что хоть один из нас так считает.

— Я никогда еще так сильно тебя не хотел. Я приготовил нам на сегодня кое-какое развлечение.

— Придет Эдриан?

— Нет, не Эдриан.

Он ушел в гостиную, а я осталась размышлять над его ответом. Может, он просто имел в виду, что Эдриан сегодня не придет? Или это значило, что вместо Эдриана придет кто-то другой?

Но волноваться было бесполезно. Что бы он ни запланировал, все получалось именно так, как он хотел. И другого способа остановить его, кроме как побежать на кухню, схватить разделочный нож и зарезать его (чего я сделать не могла просто физически, учитывая мое изможденное состояние), просто не существовало. Моих сил хватало лишь на то, чтобы дожить до следующего дня.

Он возился со стереосистемой, подбирая музыку. А у меня наконец-то появилась возможность несколько минут побыть в одиночестве. Свои джинсы он бросил на кровать, из кармана выглядывал бумажник — таких оплошностей он обычно не допускал. Я тихонько подошла и вытащила его оттуда. В кошельке было около тысячи долларов — я вытащила двадцатку, которой, я была совершенно уверена, он никогда не хватится. Затем положила бумажник назад и постаралась придать небрежно брошенным джинсам первоначальный вид.

Я подошла к портьере, нашла разрез, который сделала по нижнему шву, и засунула туда деньги. За последние несколько недель я часто подворовывала по мелочам, и теперь скопилось порядка трехсот долларов, рассованных по разным потайным местам. Если он обнаружит одну заначку, наверняка останется еще в других местах.

В моменты просветления, которые случались нечасто, я усиленно размышляла и строила планы. Он был очень умным, целеустремленным и организованным человеком. Но наверняка было сложно все время за мной присматривать, никогда не оставлять одну, ревностно укрывать от посторонних. Однажды он просчитается, и когда это произойдет, я бесшумно выскользну в дверь, захватив всю припасенную наличность.

Меня больше не сковывал страх перед ним. При первой же возможности я смоюсь и залягу на дно. На какое-то время исчезну, буду в безопасности, пока он меня не выследит. Но даже за такой короткий промежуток свободы я готова была заплатить любую цену.