Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди

Что я делаю, ужаснулся он. Что?! Ужас был липким и сладким, как апельсиновый леденец. Он таял во рту, и хотелось добавки.

— Держи, говорю. Есть гипер.

— Чистый коммуникатор. Такой, чтобы не отследить.

— Чистый. — В глазах Паука мелькнул интерес. Кажется, он впервые увидел в Тиране человека, а не ходячую функцию. — Гипер не отслеживается, ты это знаешь.

— Гипер не отслеживается. Отслеживается факт вызова. Отслеживается вызываемый абонент. Отслеживается время разговора.

— И ты хочешь, чтобы все это осталось тайной? Секс по уникому, да?

— Государственная измена.

— Хорошее дело, — кивнул киноид. — Пойдем на колбасу, все трое.

Паук щелкнул его по уху:

— А ты молчи. Тебя здесь нет.

— Нет, — согласился киноид. — Ты не щелкай, ты чеши.

Паук наклонился к модификанту, указал на Тирана:

— Чем от него пахнет?

— Охотой. — Киноид шумно принюхался. — Он идет по кровяному следу. Кажется, у него крышу снесло. Точно, снесло, мамой клянусь.

— Ты дашь мне коммуникатор? — перебил их Тиран. — Ты, бог связи? Ты, у кого взысканий больше, чем правительственных наград! Или я зря пришел?

— Зачем он тебе?

— Мир буду спасать. А может, не мир, а мальчика.

— Сколько лет мальчику?

— Четыре. А может, семь. Черт его знает сколько, трудно сказать.

— А жопу свою спасать будешь?

— Буду. В третью очередь.

— Правда, — вмешался киноид. — Паук, он не врет. Дерьма не чую, нет.

— В третью очередь, — повторил Паук. На его бритом черепе выступили капельки пота, глаза сузились, превратились в щелочки. — А скажи-ка мне, начальник... Зачем к тебе бабу-телепатку приставили? Скажешь правду, дам машинку.

Тиран улыбнулся:

— Т-телохранитель. Ты про жопу спрашивал, а она спец по головам. Бережет мою голову, чтобы враг не залез.

— Какой тут враг? Откуда?

— Мало ли? Вдруг Скорпион приползет?

Киноид заскулил. Паук замолчал.

— На тебе Скорпион висит? — после долгой паузы спросил он. — За какие грехи?

Все, подумал Тиран. Назад дороги нет.

— Сякко обвиняет меня в гибели доктора Ван Фрассен. Не думаю, что вы знакомы.

— Не думает он, — со странной дрожью в голосе буркнул Паук. — Он, значит, не думает. Его, значит, обвиняют. За дело или как?

Тиран наклонился вперед:

— Что ты знаешь про Шадруван? Про Саркофаг?

— Про Шадруван, начальник, я знаю все. Вплоть до бомбардировки не скажу кем.

— Меня здесь нет, — напомнил киноид.

— Я пытался остановить бомбардировку. — Тиран сел на пол, напротив койки, скрестил ноги. Колени сразу заныли. — Пытался организовать эвакуацию. Ничего не получилось. И да, это я послал доктора Ван Фрассен на Шадруван. Проклятье! Я послал туда всю экспедицию, в полном составе! Почему они казнят меня только за Регину? Скорпион? Слали бы уже дюжину, что ли?!

— Тихо, — велел Паук.

Сыграв на сенсорах замысловатую мелодию, он протянул Тирану коммуникатор, который держал в руке:

— Вот. Чистый. С гипером.

— Кому ты звонил? — заинтересовался киноид. — Кому, Паучище?

— Не твое дело.

— Нет, кому? Если с чистенького, а?

— Тебя здесь нет, закрой пасть. Бери, начальник, спасай всех подряд. Мир, мальчика, жопу. Ты мне с самого начала не понравился. Морда лица у тебя расстрельная. Мне если кто не нравится, мы потом неразлейвода. Верно, Рич?

Киноид зевнул.

— Почему? — Тиран взял уником. — Почему ты мне помогаешь?

— По кочану. Мальчика спасаешь? А я, было дело, девочку спасал. Двух девочек. О, вот и вторая, легка на помине...

Тиран не понял, о ком говорит Паук, но спиной почувствовал, что в шатер вошли.

— Доброе утро, — поздоровалась комиссар Рюйсдал. — Отдыхаете, Бреслау?

Она была во всем новом, свежем. Юбка, блузка, кофта, лента в волосах — только что из прачечного бокса и гладильного шкафа. Все в клеточку, в тон и цвет. Вместе с Линдой в шатер вошли летнее утро, покой березовой рощи, облака в синеве. Похоже, комиссар приоткрыла калитку в твердыне своих ментальных блоков, желая поднять настроение окружающим.

При ней я никуда звонить не буду, уверился Бреслау. Ну ее к черту. Один раз она уже влезла ко мне в мозги без спросу. Зараза, а ведь как хорошо складывалось...

Киноид заскулил.

Лицо его — вполне человеческое, не считая черной картошки носа, — превратилось в страдальческую собачью морду. Скулеж усилился, киноид начал вздрагивать. Обеими руками он схватился за голову, ладонями сжал виски. Из глаз модификанта потекли слезы: крупные, детские.

— Мигрень? — участливо поинтересовалась Линда. — Дать таблетку?

— Кси...

— Что — кси?

— Кси-волны, — разъяснил Паук. Он был неприветливей обычного, хотя еще секунду назад это казалось невозможным. — От вас фонит.

— Вы телепат?

Линда уставилась на киноида:

— Нет, вы правда телепат?

— Неправда, — простонал киноид. — Я не телепат.

— Комедию ломаете? Я вам не девочка-первокурсница!

— Комедию? У меня модификация...

— Киноидные модификанты, — Паук встал, тело его заиграло мышцами, словно бог связи готовился к рукопашной, — реагируют на кси-волны. В присутствии ментала с ослабленным периметром защиты у них начинает дико болеть голова. Даже если периметр закрыт, это все равно похоже на сильную мигрень. У вас есть собака?

— Нет.

— Если бы была, вы бы поняли.

— При чем тут моя собака?

— При том, что ее у вас нет! Выйдите из шатра! Рич, хочешь воды?

— Хочу-у-у...

— Выйдите немедленно!

— А он выйти не может?

Линда сердито сдвинула брови.

— Он не может, — рявкнул Паук. — Он пришел ко мне. А вы к кому?

— Я к нему!

Линда ткнула пальцем в Тирана.

— Валите вместе! Бегом! Хотя нет, вы останьтесь. — Паук повторил жест комиссара, ткнув пальцем в грудь Тирана. — Я закачаю вам все по свежим экспертизам. Не парьтесь, я быстро.

Грудь болела. Палец Паука оказался тверже стального штыря. Тиран обернулся к Линде, развел руками: извиняюсь, дела.

Киноид завыл, как по покойнику.