Невеста с последствиями - Валентина Гордова

— Она сказала, что они оба хотят, чтобы после свадьбы я… ушла.

— Чтобы перестала делать Лиз центром своей жизни и нашла своё счастье. — Тут же в довольно грубой форме исправил Йэхар, но, наверно, это была та самая грубость, которая как ладонью по лбу — не больно, но необходимо, чтобы глаза открыла.

Во всяком случае, я стала жалеть себя немножечко меньше и даже смогла возмутиться:

— Я чувствуя себя старым псом, которого растили с детства, а потом просто выставили на улицу в дождь.

Дэмис честно держался пару секунд, изо всех сил пытаясь удержать подрагивающие уголки губ, но в итоге улыбнулся, уже не таясь, и насмешливо поинтересовался:

— Хочешь, я заберу тебя себе, старый мокрый пёс?

— Не хочу, — проворчала я.

И только порадовалась о том, что он не может меня видеть, как Дэмис вскинул голову, посмотрел точно на меня и сказал:

— Ты улыбаешься.

— Ты же говорил, что не видишь меня, — напомнила, слегка удивлённая.

И Дэмис с очень серьёзным видом сказал то, что на его месте вряд ли сказал бы любой другой мужчина:

— Я чувствую твою улыбку. От неё мне и самому хочется улыбаться.

И он действительно улыбнулся, и это было так… тепло, приятно и светло, и…

И что-то случилось.

Что-то окатило меня ледяной волной, заставило громко всхлипнуть и непонимающе завертеть головой, пытаясь понять, почему вдруг меркнет вся комната и почему распахивается дверь в том конце гостиной.

— Ада?! — Дэмис рывком подскочил на ноги.

Усталость и намёки на умиротворённое веселье исчезли с его лица, сменившись тревогой, граничащей с паникой.

— Раэр Йэхар! — Позвал кто-то там, врываясь в комнату, которая верно продолжала шататься из стороны в сторону и стремительно темнеть перед глазами.

Я не успела ничего сказать ему, я вообще ничего не успела, решительно проваливаясь в океан боли, толща которого вмиг захлестнула меня с головой.

* * *

Я горела изнутри четыре дня.

Я не считала, нет, просто зацепилась краем сознания за приглушённые голоса кого-то, кто был рядом со мной.

На пятый день ко мне вернулось сознание и возможность частично управлять своим телом. Все мышцы затекли и ужасно болели, словно я три дня без перерыва носилась по лесам. Сухое горло нестерпимо жгло, а на груди лежало что-то очень тяжёлое, сменяющееся то холодом, то жаром.

Лишь на следующий день я поняла, что там ничего нет, и это ощущение от раны давит тяжестью.

На все мои вопросы лишённые эмоций женщины в белых платьях в пол неизменно отвечали, что мне нужен покой и никаких посетителей пока принимать нельзя.

И я так злилась из-за этого, и было так невыносимо тоскливо, просто до слёз, а ещё меня пригрозили связать по рукам и ногам, если я хотя бы подумаю о побеге в своём тяжелом состоянии.

К несчастью, я действительно сомневалась в том, что смогу успешно выпутаться и сбежать без тяжёлых последствий.

Поэтому мне пришлось просто ждать.

Я не знала, чего жду и как долго это продлится, и на следующее утро я уже начала сомневаться в правильности своего решения…

Пока не услышала какой-то непонятный шум из коридора. Разговор на повышенных тонах, громкие хлопки дверьми, быстро приближающийся цокот каблуков…

Дверь в мою палату распахнулась так стремительно, что в какой-то момент я решила, будто бедное деревянное изделие впечатается в стену и развалится на части. Но всё обошлось.

А на пороге обнаружилась… Лиззи.

Ужасно злая, с бледным лицом и резко контрастирующими алыми скулами, с чуть раздувающимися от дыхания ноздрями, сведёнными у переносицы бровями и практически взбешённым взглядом, который она, игнорируя не замолкающую толпу у себя за спиной, метнула по комнате…

Тёмно-зелёные сейчас глаза мгновенно посветлели до привычного изумрудного оттенка, стоило принцессе Элизабет Райви стукнуться взглядом со мной. Брови вернулись в нормальное положение и Лиззи в целом вся и сразу расслабилась и даже выдавила для меня нервную усталую улыбку, в которой крылось столько всего…

— Послушайте, вы! — Выбился из гомона недовольных голосов один, мужской и довольно грубый, после которого все остальные работники этого заведения боязливо замолкли.

Элизабет мгновенно перестала улыбаться, приподняла подбородок и с присущим ей величием медленно обернулась, чтобы вопросительно чуть вскинуть бровь и выжидающе взглянуть на толпу, из которой тут же отделился высокий пожилой мужчина с длинной наполовину седой косой и очень суровым лицом.

— Мири! — Резко обратился он, и сейчас я отчётливо уловила ту разницу, про которую говорил мне Оркоми — этот лекарь, ну или не знаю, кто он тут, просто и без зазрения совести назвал мою Лиз женщиной.

Более того, он к ней так и обратился: «Женщина!».

И Элизабет тоже поняла это.

— Мири Элизабет Райви, будущая супруга айэра Айяна Оркоми. И, прошу вас, просто поверьте: вы не хотите ругаться со мной.

Она говорила вежливо, почти ласково, тонко улыбаясь и отчётливо проговаривая каждый звук, и от её тона и слов мужик заметно побледнел прямо у нас на глазах, но всё равно выпрямил спину до отчётливого хруста, от которого даже не поморщился, и выдал:

— Ваш статус не имеет никакого значения. Я…

— Вы уходите, — ласково перебила Лиз.

Улыбнулась куда любезнее и резко махнула рукой — настолько резко, что я даже испугалась, как бы у неё запястье не сломалось.

Но оно не сломалось.

Зато дверь палаты, повинуясь магическому всплеску, с грохотом захлопнулась, пустив по стенам пару трещин и заставив лекарей возмущаться уже там.

И лишь только после этого Элизабет позволила себе устало опустить плечи и сгорбить спину, повернуться в мою сторону и улыбнуться уже искренне, но очень, очень устало.

— Я так переживала за тебя, — ещё одна честность с её стороны.

— Как давно ты практикуешься в магии? — Встревожилась я, невольно внимательно оглядывая её запястья на предмет наличия… даже не знаю, что боялась увидеть на светлой коже.

Синяки? Порезы? Открытые переломы? Я помню, какую боль магия здесь причиняла мне, как выворачивало запястья и как выть хотелось. Какова вероятность, что у Лиззи нет всего этого «замечательного» набора?

— Дай-ка подумать, — показательно задумалась подруга, обратив взор к потолку и подходя ближе, чтобы осторожно устроиться на краешке моей не то чтобы большой постели. — М-м-м, одиннадцать дней. С того самого момента, как моя лучшая подруга получила за меня стрелу в грудь, а глупая охрана Айяна попыталась оттащить меня от твоего тела.

Я, конечно, расслышала укор и осуждение, направленные на меня, но названные ею одиннадцать дней… что, правда одиннадцать? Это лишь второй день, как я в сознании…