Тень берсерка - Валерий Смирнов

Вместо того чтобы раскланиваться перед остальными участниками ночного бенефиса, я, запросто припав на колено перед одним из них от избытка чувств, приветствую его между ног почти таким же образом, как предыдущего, с помощью правой руки и перекатываюсь на бок.

После этого до меня окончательно дошло: самое дорогое на свете вовсе не информация, а глупость, основанная на переоценке собственных сил. Нужно было не корчить из себя великого автолюбителя, а звонить Рябову, наступив на горло собственному характеру.

Оттолкнувшись чуть ли не лопатками от податливого снежка, успеваю вскочить на ноги, однако мой сольный номер концерта сменился хоровым исполнением. Пропустив сбоку сильный удар по почкам, успеваю прихватить собственную левую и резко подать ее вперед, врезав локтем в чью-то твердокаменную челюсть, но на этом мои военные подвиги пришли к закономерному финалу. Единственное, что успеваю сотворить перед тем, как ощутить мощное прикосновение к сонной артерии, так это завизжать подобно раненому зайцу.

Я не почувствовал отдачи земной тверди, прикрытой снежком, после того как рухнул навзничь, прекратив что-либо соображать. Но перед этим краем глаза успел заметить робкий огонек керосиновой лампы в собственном окошке. Бедная Аленушка, ночной шум все-таки разбудил ее, а быть может, и других постояльцев отеля. А на что мне было еще надеяться перед началом грандиозного сражения у ночного отеля, на свое великое мастерство? Ух как я легко и непринужденно отлупил бы всех не хуже других людей, привыкших дробить челюсти многочисленным врагам неподалеку от трех синхронно работающих кинокамер.

Очухался я довольно быстро. И сразу понял — лечение радоновыми ваннами пошло насмарку. Тело ныло, словно его пропустили через мясорубку, и приятным ощущениям вовсю благоприятствовали технические особенности антикварного автомобиля, способствующие мощному массажу пятой точки даже на относительно ровных участках дороги. Тем более, почитатели моего вокального таланта сумели придать мне необычную позу, сковав руки под левой ногой. Из-за этого голова невольно подавалась вперед, поближе к сидящему напротив отставному водителю «козла», будто я сгорал от желания получше рассмотреть результаты собственной работы на его нежном личике.

В том, что передо мной водитель, сомневаться не приходилось. Его распухшая морда покрылась такими кровоподтеками, словно ее не с короткого расстояния несколько раз угостили о руль и доску приборов, а пару лет эта рожа служила бегемоту в качестве танцплощадки. Остальные присутствующие были поскромнее, своих заслуг перед обществом не выпячивали, а скрывали морально устойчивые облики под шерстяными масками.

Вместо того, чтобы полюбопытствовать, куда мы так спешим ночной порой, я, как обычно, принялся проявлять крайнее человеколюбие.

— Слышишь, пидор, — выдыхаю в опухшую морду напротив, — я тебя в следующий раз отвафлю нежнее...

Полностью свои соболезнования не успеваю высказать по весьма прозаической причине. Потерявший всякий интерес к курению водитель принял мои слова близко к сердцу и так поблагодарил с короткого расстояния, что показалось: мой нос прилип к затылку, врезавшемуся в борт «газика».

Прилившая в мозг кровь смешала в своеобразный фейерверк разноцветные круги, вспыхнувшие в глазах, и словно издалека я услышал глухой голос:

— Пересядь! Пересядь, кому сказал!

Обращение явно не по моему адресу. Со скованными под коленкой руками меняться с кем-то местами затруднительно. Я почувствовал солоноватый привкус во рту и лишь затем заметил, как теплая струйка крови надежно пропитывает рубаху, перекрашивая ее в неродной цвет. Нужно было курточку застегнуть, решил я, тогда бы своя рубаха была подальше от тела, не липла бы, подобно ночным незнакомцам.

Вместо помятого водителя против меня сидел пакет в шерстяной маске. Тем не менее я решил не останавливаться на достигнутом, к тому же в руке мордоворота был нагло зажат мой телефон.

— Таинственная маска, — снова нарываюсь на последствия собственных изречений, — я тебя знаю...

Маска прореагировала на это интригующее сообщение с хладнокровием трупа.

— Как яйца, братела? Не жмут? — проявляю сострадание к ближнему. — Погремуху назовешь или базар сфильтруем?

Ответный спич в его планы не укладывался. Да и остальные присутствующие вели себя со скромностью постоянных пациентов морга. Ну и сравнения у меня пошли — интересно, к чему бы это? Да все к тому же, решил я, наступив на горло собственному характеру, доигрался. Пришел, к чему постоянно стремился. И зачем нужно было нарываться на возможность бессрочной командировки? Ох, чувствую нет у ребят других забот, чем отправить меня туда, где мы с Будяком сможем наконец-то заключить полюбовное соглашение о создании совместной лесопилки «Врежем дуба раньше срока».

Правда, гнетут страшные сомнения, что при этом меня оприходуют вручную топором. И вообще местная художественная самодеятельность стала работать почти на уровне профессиональных артистов. Лично я подобное повышение мастерства и культуры обслуживания туристов отчего-то не приветствую.

Тут-то ночная экскурсия подошла к концу. Меня нежно вытащили из «газона» и заволокли в какой-то очередной шедевр местного зодчества, напоминающий своими очертаниями нечто среднее между сельским Домом культуры и свинарником. Самое печальное, глаза не завязали, дали насладиться скромной обстановкой внутри помещения, залитого светом «летучей мыши».

— Браслеты, — коротко скомандовал пакет, и его товарищи мгновенно окружили клиента дополнительным вниманием, позволяя чувствовать себя максимально привычно в каком-то кресле опять-таки топорной работы, с тем же деревянным сиденьем, как у «газика».

Мои руки оставили почти свободными, перехватив липкой лентой у локтей, не чересчур, но на совесть прикрутив их к подлокотникам мебели, созданной в великую эпоху постколлективизации. Туловского бы сюда, пусть старик определил бы, кто создавал дивную мебель под моей задницей. Все началось с этого немецкого реваншиста. Взять реванш в музее я ему не позволил, зато принял решение нырнуть в спецхран.

Вечно в какое-то говно лезу, тем более пресловутая сокровищница оказалась набитой самым настоящим дерьмом. Не в прямом смысле слова, но это слабое утешение. Вместе с легким раздражением из-за того, что, как ни крути пальцами, пытаясь восстановить кровообращение, Рябов оказался прав. Да и нужно ли оно мне в дальнейшем хорошее кровообращение? К тому же из носа хлестать перестало, а моя рубаха уже похожа на наряд Дракулы после очередного вечернего свидания. Зато, несмотря на увертюру у отеля, мой вечер только начинается, и, как ни тешь собственное самомнение, могу рассматривать себя не его главным героем, а исключительно блюдом на десерт.

Пригласившие меня на этот банкет довольно распространенным способом не лезли в душу гостю повышенным вниманием, позволяя оглядеться. Сарай плотно нафарширован всякой сельскохозяйственной техникой, вроде сапки, многочисленными коробками с фирменными надписями. Быть может, эти деятели и меня расценивают в качестве оброка, потому и притащили сюда? Да, видимо, общение с водителем дало результат, я начинаю рассуждать не хуже, чем он. Тем более, окружающие отчего-то прекратили скромничать, маски постягивали. Я-то думал, хотят сохранять инкогнито исключительно перед гостем, а оказалось, излишняя скромность вызвана нежеланием запомниться кому-либо, кроме него. Всего лишь предосторожность. Или привычка.