Обреченная для красного дракона - Анна Бахтиярова

Но я молчала. Шустро перебирала ногами и молчала. Произошедшее выбило из колеи.

Да уж, мстительница…

С другой стороны, желая наказать убийц семьи, я хотела лишить их власти, а не становиться убийцей. Если я выберу казнь, чем я буду лучше того же Клавдия? Можно сколько угодно говорить, что он заслужил смерть. Меня это не оправдает.

Только у дверей в спальню, которую, по-прежнему, охраняли стражники, мы с Браном сообразили, что явились сюда не одни. Догадались об этом по реакции “бравых” парней. Он охнул, и кинулся наутек. Второй указал пальцем на наши спины и принялся заикаться:

— При-при-призззз-рак.

— И? Он тут уже давно. В первый раз что ли видишь? — рассердилась я.

Но Бран дернул меня за рукав и шепнул:

— Тереза, он не обо мне.

— В смысле? — не поняла я.

Обернулась и сама громко охнула, ибо обнаружила призрачную бабушку — Офелию Рутенберг. Она не осталась в тронном зале, а отправилась за нами.

Что тут скажешь? О ней я совершенно забыла.

— Пройдете? — спросила я, открывая двери спальни.

Странно было приглашать призрака к себе. Но она же родственница. Да и другой призрак постоянно при мне. Что тут странного, верно?

— Вы намерены здесь задержаться? В этом мире? — спросила я будничным тоном, когда мы оказались внутри.

— Нет, — шепнул Бран зловеще. Он без слов умудрился понять Офелию. — Кажется, она не может сразу уйти. Мы должны ее отпустить. Приказать четкам.

— Ясно… — пробормотала я и обратилась к бабушке. — Может, вы желаете что-то сказать напоследок?

Мне было не по себе из-за ее присутствия. И всё же она была единственной родственницей. Из старшего поколения. Ни матери, ни отца мы с Браном не знали. У меня была фальшивая тётушка Клэр, но это иное. А уж Александра вообще ни в счет.

Офелия Рутенберг протянула руку, желая коснуться моей щеки, но сообразила, что этого делать не следует. Всё-таки она мертва, а я пока нет.

— Как же ты похожа на меня… Словно я вернулась в прошлое и смотрю в зеркало. Ты должна выжить, Тереза. Во что бы то ни стало. В тебе есть свет. Ты смелая и сильная. Мать тобой бы гордилась. Вами обоими. А то, что ты казнить Клавдия не захотела, так это не слабость вовсе. Пусть народ решает, что с ним делать. Его здесь все ненавидят. Кары в любом случае негодяй не избежит. А ты… — она повернулась к Брану, но тоже не коснулась. — Присматривай за сестрой. Муж ей достался крепкий, способный быть стеной. Но дополнительная помощь не помешает. Кто как ни ты способен понять и разделить все ее переживания и чаяния. А теперь отпустите меня. Пора. Мне здесь не место.

Я послушалась, сжала в кулаке четки и мысленно попросила позволить призрачной бабушке покинуть мир живых. Волшебная вещица отозвалась мгновенно. Офелия Рутенберг только успела поднять руку в знак прощания и тут же растворилась.

Я без сил опустилась на кровать. Бран сел рядом. Посмотрел на меня с грустью.

— Я тоже не хотел, чтобы ты казнила Клавдия. В смысле, чтобы брала ответственность на себя. Ты не такая. Мы не такие.

— Знаю. А еще хотели трон.

— Не хотели. Ну, не шибко хотели. Нам было важно отнять трон у Клавдия. Трон нашего отца.

— Верно… — мне ужасно захотелось взлохматить волосы брата, но это, увы, было невозможно. Я вздохнула тяжко и вновь стала серьезной. — Даже если мы выживем… Если я выживу, а ты останешься в этом мире рядом со мной, трон не для нас. Править должен Родерик. Это очевидно.

— Очевидно, — согласился Бран. — Но только как его уговорить.

Я развела руками. Ответа у меня пока не было.

— Вы, по-прежнему, рассматриваете вариант разделить нас с Браном? — спросила я строго, пока внутри всё клокотало.

— Да, — пролепетала Минерва.

— Нет, — заверила Зора, вернувшая собственный облик. Но тут же развела руками. — Это самый крайний вариант. Если других не останется. Вы же сами понимаете, Ваше Высочество, что вам не место в прослойке. Да и что-то неладное тут творится. Вы не можете этого не чувствовать. Вы же маг.

Я прошипела под нос ругательство, а потом объявила:

— Никаких разделений! Это приказ! И только посмейте не подчиниться.

Мы с Браном оставили знахарок в холле, а сами пошли вглубь замка, но прежде мой братец погрозил им кулаком. Однако по дороге он вздохнул и нехотя признался:

— В одном знахарки правы. Становится всё хуже. Мы с тобой оба это знаем. А только тут ты можешь жить. Ну, пока можешь. В смысле, пока это место… хм… цело.

— Вот только не надо пророчеств! — сильнее распалилась я.

— Я не пророчество, а… Ладно-ладно, — Бран выставил ладони вперед. — Всё, я молчу.

Прошла неделя с памятного “разговора” в тронном зале Клавдия и нашего с Браном возвращения в прослойку. Иногда мне казалось, что мы ее не покидали, и всё произошедшее во Дворце мне приснилось. Мне так было удобнее. Спокойнее. Я отстранилась от всего на свете и жила сегодняшним днем. Но умом я понимала, что это неправильно, и однажды придется вернуться к решению всех насущных вопросов. Но пока дела обстояли так, как обстояли.

Насущными же делами занимался дракон. По ту сторону прослойки. В нашем с Браном королевстве. Едва птицы доставили сюда меня, Брана и Зору, как большинство местных стражников запрягли в оставшиеся повозки дополнительных птиц и отправились помогать господину. Сам он вернулся на следующий день. Правда, ненадолго. Дабы убедиться, что в прослойке я в безопасности. В смысле, жива. Провел здесь сутки. Практически весь мой день рождения. Потом полетел назад. Разгребать, как он сам выразился, беспорядок после Клавдия. Я только усмехнулась. Кажется, его и не нужно было уговаривать править королевством. Он и так это сейчас делал. Пусть и утверждал, что всё это временно.

Да, я пережила ту самую ночь. Ночь, в которую мне исполнился двадцать один год. И день тоже. И все последующие дни. А Бран, как и раньше оставался при мне. Мислав не ошибся: прослойка нас защищала. Наверное, мне полагалось радоваться. Случилось невероятное. Я миновала “отметку” жизни и смерти. Однако я не испытывала ни радости, ни вдохновения. Чувствовала себя странно. Нет, не физически. Со здоровьем как раз был полный порядок. Зато эмоционально я оказалась истощена. А еще не покидало ощущение, что я теперь живу взаймы. Бран утверждал, что это глупость и, возможно, был прав. Но пока я ничего не могла с собой поделать.

О том, что творилось сейчас в королевстве, мы мало знали. Только те сведения, которые поведал дракон в наш день рождения. С тех пор мы его не видели, а новости сообщить было некому. В тот раз супруг рассказал много чего интересного. В частности, что вся дворцовая стража теперь подчинялась ему и даже не попыталась сопротивляться. Не только потому, что страшились дракона. Клавдия многие ненавидели, а появление меня и Брана (пусть даже призрачного) сочли переменой к лучшему. Известие разнеслось по столице со скоростью ветра, а стражники, которые всё сами видели и слышали (те самые, обездвиженные Миславом в тронном зале) с удовольствием рассказывали всем желающим подробности. Обо мне, о Бране, о принятых решениях и, конечно же, о явлении Офелии Рутенберг, заставившей Александру во всем признаться.