Викториум - Владимир Ралдугин

— Это мог бы и не переводить, — укоризненно заметил Дядько, глянув на взмокшего от усердия Дежнева. Тот только плечами пожал.

— Я просил переводить дословно, — вступился я за толмача. — Мне нужно знать каждое слово, сказанное пленником. Хотя сейчас это уже не имеет значения. — Я кивнул Дядько. — Уведите его — и прикончите. И заройте, только подальше от лагеря. А то еще шакалы придут на вонь мертвечины.

В тот момент я от души порадовался, что рядом не случилось Штейнемана с его вечным интеллигентским чистоплюйством. Но именно из-за этого самого чистоплюйства губернский секретарь и ушел подальше от места допроса. Насколько, конечно, позволяли размеры лагеря. И теперь, скорее всего, старался не слушать того, что происходит у нас. Что меня, откровенно говоря, вполне устраивало.

— Тысячи сабель, — покачал головой Дядько, когда казаки увели курда. Надо сказать, тот вел себя достойно. Понимал, что его ведут убивать, однако молча поднялся на ноги и дал себя увести. — Небось, врет все этот курдский черт. Откуда у этого шерифа Али столько золота? Британцы-то, конечно, народ богатый. Да только прижимистый больно. Три верблюда с золотом — это же какие деньжищи.

Он даже присвистнул, представив себе, сколько золота может уместиться на спинах трех верблюдов. По местным масштабам сумма просто астрономическая. Особенно если золото не левантийское, в котором много посторонних примесей, а европейское.

— Однако для уничтожения наемной армии шерифа Али, — возразил ему я, — падишах отправил гвардейских янычар. И это мы знаем не только со слов курда, но и от Осьмакова. Значит, сила у шерифа Али была в руках весьма внушительная. Надо только узнать, сколько от нее осталось после сражения с янычарами.

— А может, разбили их янычары? — предположил Дядько. — Я не с гвардейскими под Плевной дрался, с обыкновенными, но скажу, вояки они отменные. Вышибли нас из пригорода только так. Рубка была тогда страшная. Мы их в шашки и пики. Они нас в ятаганы. Даже стрельнуть некогда, такая каша заварилась.

— Вряд ли янычары разбили армию шерифа Али, — покачал головой я. — Сильно потрепали — да. Возможно, очень сильно. Но если бы шериф отказался от своих планов, то не отправил бы гонца к убыхам. Еще день-два без связи со своими и убыхи бросили бы эту слежку за нами. Однако шериф Али прислал к ним своего человека. И теперь они от нас не отвяжутся до самого рудника.

— Что верно, то верно, — потер основательно заросший подбородок Дядько. — Вы же, вашбродь, хотите поточней узнать, сколько у этого шерифа Али осталось сабель? — Вахмистр снова как будто мои мысли прочел. — Я и сам о том думаю. Только опасное это дело. Очень опасное. Попадется казак — не сносить ему головы. Турки ведь не мы с вами. Они всяко мытарить его начнут. Будет он говорить или не станет.

— А есть такой, кто точно не попадется? — без особой надежды спросил я.

— Дежнев — толмач, — принялся рассуждать Дядько. — Меня вы, вашбродь, не отпустите. Осьмаков — слишком уж рассудительный. А тут лихость нужна. Без нее не справиться. Евланин — стреляет отменно, но этого мало. С конями плоховато ладит. У него бабка из иногородних. Михалин с Аратовым молоды больно. Лихость дурная из них не вся вышла. А вот если Витютиев. — Дядько прищурился, обдумывая эту мысль. — Петро ведь еще в Вешках первые призы на скачках брал. Одному только Мелехову и уступал в джигитовке. И постарше Михалина с Аратовым. Не такой дурной. В драку не ввяжется, если не надо. Так что, вашбродь, — поднял на меня взгляд Дядько, — если и слать кого в тыл, так это Петра Витютиева. Он — не подведет.

— Вот пускай он и едет, — кивнул я. — Осьмаков его проводит до места, где перехватили курда. А там уж пусть этот Витютиев сыщет нам армию шерифа Али и сообщит, сколько в ней сабель.

— Слушаюсь, вашбродь, — ответил Дядько, поднимаясь с кошмы.

А с рассветом следующего дня два всадника отделились от нашего отряда и поскакали в тыл.

Добравшись до того места, где Осьмаков и Аратов схватили курда, казаки пожали друг другу руки, расцеловались на прощание и отправились каждый в свою сторону.

— Ты, если что со мной станется, — сказал на прощание Витютиев Осьмакову, — уж не сочти за труд, заскочи на хутор ко мне. Старикам да женке обскажи.

— Конешным делом обскажу, — с обычной своей степенностью кивнул Осьмаков. А после тяжко вздохнул и добавил: — Ежели хоть кто-то из Туретчины этой живым выберется.

Он развернул своего коня и направил его обратно к лагерю. Витютиеву же предстояло сложное и очень опасное задание. Отыскать вражескую армию. Сосчитать сколько в ней сабель. И довезти эти сведения до отряда. Перед отъездом Дядько сообщил Витютиеву, куда дальше двинется казачий взвод. По крайней мере на обратном пути не заблудится.

Казак толкнул коня пятками. Тот перешел с шага на бодрую рысь. Этот аллюр всегда выбивал из головы Витютиева лишние мысли. А дурные мысли всегда были лишними. Как бы то ни было, у него есть задание, с которым надо справиться. Молодой еще казак, Витютиев, не успел побывать в настоящем деле. В юности он очень страдал от того, что его призыв не попал на войну с турками. Их готовили в лагерях. Постоянно говорили о том, что уж им-то точно выпадет прямой путь до самого Константинополя. К месту и не особенно казаки принимались цитировать заученную «Песнь о Вещем Олеге», особенно популярным было место про щит на вратах Цареграда. Однако война внезапно закончилась раньше, чем молодым казакам выпало отправляться на фронт. И слава обошла их стороной. О том, что на войне еще и убивают, в те дни как-то не думалось.

Со смертью Витютиев встретился уже во время службы в Крыму. Там было все. И схватки с обнаглевшими татарами. И лихие погони за контрабандистами. И много всего. Такая жизнь сильно изменила казака. Он понял, что слава военная ничего не стоит. И куда лучше покой родного хутора, Размеренная работа. Драки в кабаках по воскресеньям. Да побоища с хохлами, приезжающими летом на станичную мельницу.

Однако судьба распорядилась иначе. Закинула-таки уже успокоившегося и обросшего семьей Витютиева в Туретчину. Чему быть, того не миновать, — так он думал, узнав о том, что его включили в конвой нового посольства в Стамбуле. Выпала-таки ему прямая дорога до самого Стамбула. И даже дальше.

Армию шерифа Али Витютиев нашел достаточно быстро. Тот старался нагнать потерянное из-за сражения с янычарами время, а потому давал своим людям мало времени на отдых. Шериф высылал вперед охранение, но людей у него осталось намного меньше, и Витютиеву не составило труда проскользнуть между патрулями. Уложив коня в начинающую уже местами подсыхать траву, казак улегся и сам. Теперь ему предстояло долго пролежать так, пока мимо не пройдет вся армия шерифа Али.

С опушки небольшой рощицы Витютиев наблюдал за проходящим мимо сбродом. Не соврал курд, которого той ночью допрашивали их благородие с Дядькой. Турок по их душу собралось никак не меньше тысячи. Все верхами. На конях или верблюдах. На горбах у пары животин из вьюков торчали пулеметные стволы. Никогда раньше Витютиев таких не видал. Хотя, надо сказать, за службу свою пришлось ему поглядеть на разные пулеметы. И у американов купленные картечницы о шести стволах. И на британские «льюисы». И на «максимы», которыми сейчас, говорят, вооружают армию. Но таких он не видел еще ни разу.