Дом с маяком: о мире, в котором каждый важен. История Лиды Мониава, рассказанная ей самой - Лида Мониава

следователя. Пришел один следователь, подробно меня допросил, составил протокол, я его подписала. Он ушел, пришли два новых следователя и задали все те же вопросы, составили еще один протокол. Потом приехала служба судмедэкспертизы: одеты в черное, берцы до колена, черные повязки на лицах, черные шапки. Они заходят в квартиру и сразу начинают все фотографировать. Ты им дверь открываешь, а на тебя фотоаппарат смотрит. Приезд такой службы – это обязательная в России процедура в случае смерти ребенка дома или в общественном месте. …Они раздевают ребенка, достают большой железный прут и этим прутом бьют по телу. Цветовое пятно на коже после удара прутом восстанавливается через какое-то время, и им эта процедура нужна, чтобы определить время смерти. Потом они достают огромный, в полметра, градусник и вставляют в прямую кишку ребенка».

Наконец приходит третий следователь. Тело Коли забирают.

Днем 11 января Лиде разрешают взять тело для похорон, и она идет к Коле в морг. Мальчик лежит на непромокаемой подстилке, на его голове – капюшон. Лида просит разрешения его снять, но ей не советуют: из вскрытой головы течет жидкость, лицо деформировано. Ноги сломаны в коленях – чтобы поместились в гроб. Теперь они лежат прямо. В гробу Коля – в штанах.

Его хоронят на семейном участке родной мамы. Лида на похоронах не плачет, для нее эта часть прощания – уже формальность. Важно другое – передать Колиной маме два тонких истрепанных листка из личного дела их мальчика, которые следовали за ним по всем инстанциям. Бланки отказных заявлений. После похорон мама сжигает оба листка. Коля – не ничей.

«Это был дар и для Коли, и для Лиды, поразившая меня прекрасная привязанность, которую Лида сама сначала отрицала, говорила, что она как-то не так плачет, как другие родители, – говорит Анна Битова. – Но Коля приезжал к нам в лагерь, мы вместе ходили на концерты и гулять, и я достаточно хорошо представляю, как они жили: это была сложная жизнь для Лиды, она от многого отказалась ради Коли, он был очень для нее важен, и Коле было с Лидой хорошо».

После похорон Лида получает от Колиной мамы письмо: «Я помню, как в роддоме постоянно задавала себе вопрос: для чего это, ради чего, какой в этом во всем смысл… Какой смысл вот такого существования? Но прошло много лет, и жизнь мне показала, что именно у Коли было свое предназначение. И вот такая его жизнь была не бессмысленной. Вы пишете, что много важного было сделано благодаря Коле… Изменилась я, благодаря вашему с Колей примеру забрали несколько детей из интерната… И изменятся мои дети, обещаю… Ведь я сама была частью тех людей, которые боятся инвалидов, избегают с ними встреч, опускают глаза.

Знаете, я до сих пор не могу поверить в то, как развернулась для меня наша история с Колей. Так же как не могла поверить в случившееся, когда он родился. Бог меня услышал, и появились вы и Коля… Это так удивительно! Я на всю жизнь запомню и буду рассказывать своим детям о том, что чудо бывает, оно случается! По-разному, конечно… но вот в моем случае – вашими руками. Я не знаю, Лида, как бы я прожила свою жизнь, с каким внутренним мироощущением, если бы Коля не вернулся ко мне. Вы даже не представляете, как изменилась я за эти два года! Как все перевернулось в моем сознании, как я повзрослела по-настоящему. Да, было очень больно, трудно сначала встретиться с самой собой лицом к лицу, признать и принять свой поступок, взять за него ответственность… Но с этим принятием пришло в какой-то степени и мое освобождение. Спасибо вам за эти два года Колиной жизни, за то, что я прожила с ним этот короткий период, а потом прожила его уход так, как положено, как должно».

В городе Коля тоже оставляет свои «следы на воде»: любимый Лидин ресторан перестраивает туалет и делает его доступным для колясок. Часы работы службы, помогающей передвигаться маломобильным пассажирам метро, продлеваются на все время, пока подземка открыта.

А в воздухе страны остается легкий флер недоумения и горечи после всего случившегося с Колей – то ли трагедии, то ли чуда. Переваривать это Лидиной аудитории предстоит еще долго.

Впрочем, скоро наступает февраль 2022-го, и почти все вопросы перестают быть важными.

Глава 17. «Панакота и макаруны делают костю счастливым»

Человек имеет право жить рядом с Вильняле, а Вильняле течь рядом с человеком.

Человек имеет право на горячую воду, отопление зимой и черепичную крышу.

Каждый имеет право умереть, но не обязан.

Каждый имеет право ошибаться.

Каждый имеет право быть единственным и неповторимым.

Каждый имеет право любить.

Каждый имеет право быть нелюбимым, но это необязательно.

Каждый имеет право быть неизвестным и незнаменитым.

Каждый имеет право лениться и ничего не делать.

Каждый имеет право любить и опекать кошку.

Каждый имеет право заботиться о собаке до конца дней одного из них.

Собака имеет право быть собакой.

Кошка не обязана любить своего хозяина, но в трудную минуту обязана прийти ему на помощь.

Каждый имеет право забывать, есть ли у него обязанности.

Каждый имеет право сомневаться, но это не обязанность.

Каждый имеет право быть счастливым.

Каждый имеет право быть несчастным.

Каждый имеет право молчать.

Каждый имеет право верить.

Никто не имеет права на насилие.

Каждый имеет право осознавать свою ничтожность или свое величие.

Никто не имеет права покушаться на вечное.

Каждый имеет право понимать.

Каждый имеет право ничего не понимать.

Каждый имеет право на любую национальность.

Каждый имеет право праздновать или не праздновать свой день рождения.

Каждый обязан помнить свое имя.

Каждый может делиться тем, что у него есть.

Никто не может делиться тем, чего не имеет.

Каждый имеет право на братьев, сестер и родителей.

Каждый может быть свободным.

Каждый отвечает за свою свободу.

Каждый имеет право плакать.

Каждый имеет право быть непонятым.

Никто не имеет права перекладывать вину на других.

Каждый имеет право быть личностью.

Каждый имеет право не иметь никаких прав.

Каждый имеет право не бояться.

Конституция Республики Ужупис[43]. Документ, который любит Лида

Никита для своих родных был «скелетом в шкафу»: никто не знал, что он жив и находится в интернате. А Ира, впервые