Юрий Звенигородский - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский)

Это сделал преподобный Савва Сторожевский. Не случайно — только после кончины бывшего епископа Смоленского, а затем — Звенигородского Даниила, то есть после 1397 года, старец решает окончательно покинуть Троицкий монастырь и поселиться в Звенигороде, что косвенно подтверждает существовавшую связь между этими людьми, возможно, имевшую исторические и (почему нет?) даже родственные корни.

Основанная им здесь новая обитель возросла почти прямо на древней Смоленской дороге и заняла самое удобное положение в непосредственной близости от Москвы. Теперь Савва будет до конца жизни помогать своему духовному сыну — князю Юрию Звенигородскому — во всех его начинаниях.

Вспомним еще раз и о женитьбе князя Юрия. Браки в великокняжеских семьях в те времена не заключались «просто так» или «по страстной любви». Смоленская линия в политике и причастность его к «смоленской партии» в значительной степени подтверждается тем, что князь Юрий Дмитриевич Звенигородский женился в 1400 году именно на Анастасии — дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича, в тот самый момент, когда ее отец и родственники почти отчаялись в борьбе за возвращение своего великого княжения. И этот брак был благословлен преподобным Саввой. Такой выбор не мог быть случайным, ведь женитьба была важна для потенциального престолонаследия в Смоленском великом княжестве.

Вспомним также, что и земли вокруг Звенигорода, в частности, соседние с ним город Можайск и окрестности (полученные в наследство братом Юрия Дмитриевича — князем Андреем), были долгие времена до этого (еще с конца XIII века) уделами великого княжества Смоленского. Они лишь недавно отошли к Москве, а потому могли бы довольно естественно и быстро перейти обратно под «смоленское крыло», что было связано с нижеследующими обстоятельствами.

Князь Юрий Звенигородский после женитьбы стал родственником князя Витовта (как и его старший брат Василий), ведь тетя его жены была замужем за великим князем Литовским. Это предопределяло еще один невидимый «спор» между сыновьями Дмитрия Донского — Василием и Юрием, спор о том — кто мог быть ближе к Литве. У Василия жена — дочь Витовта, а у Юрия жена — племянница жены Витовта.

Однако в этом «споре» были и другие скрытые мотивы. Юрий, как известно, не претендовал на дружбу с Литвой, скорее — наоборот. Но он и его потомки заимели потенциальные права на великое княжество Смоленское, а Василий — такого права уже никак иметь не мог.

Смолянка Анастасия никак не могла «любить» Литву и вряд ли могла простить смерть деда, князя Святослава Ивановича, убитого литовцами в битве на реке Вехре. Теперь, после такого брака, только захват Литвой Смоленска мог предотвратить быстрое и многократное возвышение Юрия. Литва успела совершить этот «быстрый захват» — при молчаливом согласии Московского князя Василия.

Смоленская политика была разыграна в пользу Литвы, а не Руси в лице князя Юрия. Так Василий «убил двух зайцев»: вернул должок Витовту, приютившему его после побега из ордынского плена, и заодно ревностно осадил младшего братца, не дав ему возвыситься выше положенного.

Когда говорят о князе Юрии Звенигородском, то часто вспоминают его тезоименитого святого покровителя — Георгия Победоносца. Но этот святой был одноименным покровителем и другого Юрия — Святославича (Смоленского). Два Юрия в политике — это «больше», чем один. У одного — богатство (после похода на Волжскую Булгарию) и сила (полководческий талант), а у другого — великое княжество Смоленское, со своей славной историей и соседством с Европой.

Это потом святой Георгий станет символом и гербом самой Москвы. Но сейчас имена и покровитель сближали двух правителей.

Возможно даже, что князь Юрий Дмитриевич оказывал тайную помощь и поддержку уже через год после свадьбы своему тестю — Юрию Святославичу (в 1401 году), когда тот вновь вернул себе Смоленск и власть в великом княжестве (княжение продолжалось до 1404 года). Во всяком случае, возврат великого князя на Смоленский великокняжеский престол сразу после замужества его дочери и торжеств по этому поводу в Звенигороде — весьма недвусмысленная подсказка. Даже помощь ему Олега Рязанского с войском не давала достаточно сил в тот момент, когда решалась судьба Смоленска.

Стоит среди этих размышлений привести и такое весьма интересное дополнение к рассказу о «смоленской партии» — гораздо более позднюю историю, относящуюся уже к XVII столетию. Не случайно же во время Смоленского похода в 1650-е годы, в период войны с Польшей, царь Алексей Михайлович Романов отправится на битву за возвращение исконного града Смоленска с иконой… преподобного Саввы Сторожевского, которого он считал покровителем царей Богоизбранных. Видимо, тогда еще оставалось или было живо какое-то предание, связывавшее основателя Звенигородской обители со Смоленской землей. Старца Савву можно смело назвать покровителем Смоленской кампании середины XVII века. По записанным преданиям, прямо перед самым походом Савва Сторожевский явился царю, когда тот находился в городе Наре, и благословил его на битву (как когда-то Юрия Звенигородского), после чего тот взял с собой икону старца — лик, когда-то созданный игуменом Дионисием. В итоге — Смоленск был возвращен.

Как мы помним, в честь удачного похода на звоннице Саввино-Сторожевского монастыря появились часы с боем, которые когда-то украшали Смоленскую ратушу. То есть — произошел символический возврат времени — часов — жизни самого Саввы-«смолянина» на свое место, некоторый «возврат к Савве», «к его родине» (Алексей Михайлович любил такие символические действа).

Смоленский колокол голландской работы сохранился на звоннице Саввиной обители до наших дней (единственный из исторических колоколов, что также символично, так как остальные были уничтожены в XX веке). Кстати, отправившись в Смоленск на войну, царь спасся заодно и от мора — страшной эпидемии чумы, которая как раз произошла в то время в Москве. От заразы погибло невероятное множество жителей, а Звенигород, например, вымер почти полностью.

* * *

В завершение разговора о «смоленской партии» необходимо закончить историю о тесте Юрия Звенигородского и Галичского — князе Юрии Святославиче Смоленском. Почему Анастасия и ее супруг не помогали отцу (и тестю) открыто, да и вообще — почему последний великий князь Смоленский закончил свои дни где-то в бегах, на землях, которые считались территорией Орды, а не у своей дочери и зятя в Звенигороде?

Как мы уже говорили, «породнение» князя Юрия Звенигородского со Смоленском было не в угоду его брату — Василию I. Связанный узами договора, по которому он не мог совершать никаких военных действий без согласия старшего брата, Юрий Дмитриевич, по крайней мере внешне, почти не вмешивался в проблемные дела Юрия Святославича. Помощь от него не могла поступать открыто и постоянно, так как он не мог и не хотел идти поперек данного брату Василию слова.

А в 1403 году, уже после кончины князя Олега Рязанского, Юрий был вынужден вообще подписать еще один «братский» договор с его сыном — Федором Ольговичем (договор был подтвержден грамотой Василия I), что окончательно связывало ему руки. Ведь князь Федор, в отличие от своего отца, стал благоволить Литве, а не Смоленску, сводя на нет все усилия по сохранению Смоленска за Русью.