Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов

Я зашагал прямиком за вонючим мужиком. Он свернул под ближайший мост, обошел переулок, остановился под проходившим сверху автобаном и провел рукой, как бы показывая свои владения. Перед нами раскинулся пустырь с плотно расставленными десятью палатками. Желтые, зеленые, North Face, Indiana — поначалу это место можно было принять за туристический городок, которому не хватало только костра посередине, но при повторном осмотре становилось понятно, что живут здесь явно не путешественники. На корточках и пенках сидели кривые мужики со свалявшимися волосами и черными одеждами, а между их ног то и дело проскальзывали мыши. Во сколько раз здесь было больше людей, во столько раз больше вони. У половины мужчин в руках торчал косяк травы, и они периодически затягивались, одобрительно кивая друг другу. Вторая же половина теребила в руках что-то светящееся. Я долго присматривался, пытаясь разобрать очертания игрушек, а потом понял, что это… айфоны! Точняк, они тыкали в экраны телефонов, похоже, моделей 4S либо 5!

— Друг, присоединяйся к нам! Вот здесь справа есть место для твоего тента, а косяк мы тебе сейчас накрутим.

— Сори, чувак, мне надо в Чайна-таун. Как пройти от вас до него, не подскажешь?

— Какой, к черту, таун! Давай сюда садись, мы сейчас все намутим и будет олрайт.

Я резко повернулся на месте и зашагал прочь от автобана. Вонючий мужик побежал за мной, а затем плюнул и стал кричать вслед малоразборчивые слова по-испански. Я снова свернул на Четвертую улицу и направился в сторону трамвайных путей с мыслью, не дававшей мне покоя: «Что за хрень, здесь у бомжей айфоны, и живут они в палатках! Да они могут позволить себе больше, чем среднестатистический российский студент!»

Дома, стоящие вплотную к проезжей части улицы, разошлись и уступили место площади. В дальнем ее углу на здании с огромными стеклянными дверями было нарисовано откусанное яблоко, в ближнем — под размашистой пальмой сидела женщина в коробке и медленно жевала огрызок. Большую часть коробки занимала крупная черно-белая собака, которая половину времени чесалась, а половину пыталась слизать яблоко из рук хозяйки. Часть площади была закрыта серыми заборами и дымящимися устройствами, обойдя которые я оказался у колонны с танцовщицей на вершине. А возле колонны меж пальм с толстыми коричневыми стволами расположился… каток. Здесь куда уместнее было бы поставить бассейн, но было понятно, что к Рождеству в Сан-Франциско готовятся заранее. Слева возвышалось толстое здание, походившее на гостиницу «Москва» у Манежной, но с огромными вывешенными у основания крыши бело-красными флагами с медведем. Впрочем, такие флаги торчали из каждого второго здания в округе. Циферблат часов одного из них напомнил, что шел уже третий час, и я направился прямиком в Чайна-таун.

Если человек оказывался на Бродвей-стрит ночью, то нос его немедленно затягивался концентратом травы, будто только что собранным из пропахших бород завсегдатаев кофешопа на окраине Амстердама, в то время как уши тонули в далеких, но веселых криках людей, которые заглушались басами, рвущимися наружу из баров. Мои уши и нос не оказались исключением, и, сглотнув нежданный зеленый привкус, я зашел в кафе «Happy Donuts». Нужно было сообразить, в какой стороне находилось здание со впиской.

Здесь люди делились на двух типов: китайцев, играющих за столом в нарды, — большинство — и китайцев, играющих за бездельем в автоматы, — меньшинство, но злое. Все они были настоящими представителями Поднебесной — то есть громко и невнятно тараторили налево и направо. Я подошел к стойке с пончиками и стал пристально ее рассматривать: классические, с розовой пудрой, с кокосовой посыпкой, с улыбающимся смайлом, с грустным смайлом, с банановой начинкой — такому разнообразию французские кондитерские могли бы позавидовать. Внезапно сзади раздались голоса: «Тебе какой, черный или белый?» — «Оба давай!» Я обернулся и увидел двух молодых ребят, единственных белых во всей лавке. Кажется, по моему взгляду они все поняли моментально.

— Парни, доброе утро! Вот уж не ожидал увидать такого посередь Чайна-тауна!

— Ты глянь, очередной мигрантишко к нам пожаловал. Ну, садись, хлопец, чьих будешь? — ребята переглянулись друг с другом, взяли свои пончики на кассе и уселись за маленьким столом напротив меня.

— Я только пригнал в Сан-Франциско, часа два назад. Ничего здесь не знаю, кроме того, что где-то на глубине соседней улицы меня ждет вписка у чувака, которого я ни разу не видел.

— Друг, многие здесь так начинали — со вписки на соседней улице. Некоторые там и закончили. Энивей, добро пожаловать в Сан-Франциско, город свободы, лучший город, который ты видел!

— И вам не хворать! Так вы здесь живете или туристами приехали?

— Приехали-то мы туристами, а сейчас уже сан-францисковчане! Живем, то бишь. И хочу сказать, прекрасно живем! Меня Женя зовут, а это Ушмат.

— Приятно, Дима. Спасибо за кусок донутса, кстати. Вы чем здесь занимаетесь?

— Работаем, чувак, и живем! Мы по «Work&Travel» оба приехали. Я с Полтавы, а Ушмат с Тыргистана. Ушмат, откуда ты?

— Из Бухары, Евген! Сколько ж повторять. — Ушмат нахохлился и заглотил оставшиеся три четверти своего темного донутса одним махом.

— Ну да, узбек, короче. Я официантом сейчас работаю, а он курьером заделался. Велик стырил на площади — иногда местные дураки оставляют их непристегнутыми — и гоняет на нем по холмам! Он по-русски-то плохо говорит, а по-английски — «Хеллоу-Гудбай» максимум! Ему клиенты товар пихают, он им улыбается, потом доезжает до нужных людей, передает его им с той же улыбкой — и все! Этого здесь достаточно.

— Это все потому, что у меня айди пока нет. Как сделаю — велик выкину и нормальная работа пойду, и налоги платить стану! — ответил Ушмат с набитым ртом, и крошки донутса вместе с маком полетели у него изо рта на стол, Женю и меня.

— Да, чувак, здесь всем нужен айди, без него ничего не разрулишь, без айди ты просто тело. Ну, только нелегалом если устроишься.

— Пацаны, а если айди нет, то на какую работу мигранты попадают?

— Хм… — Женя выставил руки в стороны и широко зевнул, причмокнув ртом, а после продолжил: — Здесь все начинают с мувинга.

— Это в кино сниматься, что ль? — ухмыльнулся я от идеи, что если искать работу в Калифорнии — сразу на съемках фильма.

— М-да, пока ты нас ничем не удивил, это типичный перевод русского необразованного человека. Мувинг — от слова «двигать», втыкаешь? Здесь у людей вся жизнь в кредит — сначала живут, потом платят. И поэтому часто переезжают. От прадедушки к любовнице, из съемного трехэтажного дома в Санта-Розе в подвальную комнатуху в районе даунтауна, из кирпичного гаража в гараж из пенобетона. И все их материальное барахло нужно тоже тащить — сечешь? Не им же, беднягам, тратить на это свое драгоценное время. Поэтому включаются специалисты по мувингу и все разруливают.