Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти

Обязательство. Просьба. Ответственность. Гарри что-то было нужно от нее. Осколки разбитой голубой посуды на плитках терракотового цвета.

Подними глаза. Посмотри вперед.

Она открыла глаза и посмотрела вперед. Ничего, кроме дождя.

Боже правый, она думает о Гарри только потому, что он умер. Типичный пример синдрома ложного воспоминания. Будь Эрика более слабой личностью, с более податливым рассудком, сверхактивный психотерапевт сумел бы помочь ей сфабриковать воспоминание о барбекю и Гарри в целом. Потом ее убедили бы в том, что Гарри пришел на барбекю, чтобы надоедать Руби, или в другой подобной чепухе.

Она повернула ключ зажигания, включила поворотник и оглянулась на транспорт. Она испробует идею Не Пэт о «возвращении на место преступления». Попросит у Вида и Тиффани разрешения немного постоять одной под дождем на их заднем дворе. Это не покажется им странным. Ха-ха. Нет, лучше будет, если она придет туда в их отсутствие.

Вероятно, это не поможет, но и не навредит.

День барбекю

С абсолютной уверенностью дирижера, выходящего на сцену, во двор вошли два парамедика в синей униформе. Они не бежали, но двигались быстро, с невозмутимым спокойствием.

Создавалось такое ощущение, что все прочие перестали быть взрослыми. Словно все они играли в какую-то игру, делая вид, что контролируют собственные жизни, что имеют интересные профессии и приличные банковские счета и устраивают барбекю на лужайке. Но вот резко отодвигается занавес, и на сцену выходят взрослые, потому что правила игры были нарушены.

Правила катастрофически нарушены. Кружок людей, обступивших Руби, сам собой раздался, и парамедики подошли к ней. Руби бормотала что-то бессвязное, и это внушало ужас. Она казалась сонной и вялой, как после анестезии.

Медики двигались словно в танце, который исполняли уже много раз. Ощупывая Руби руками в резиновых перчатках, пожилой мужчина задавал краткие вопросы, не поднимая глаз, в полной уверенности, что получит ответы. Он говорил чуть более громко и медленно, чем обычно, как будто разговаривал с детьми.

– Что здесь произошло?

– Как ее зовут?

– Сколько лет Руби?

– Когда Руби видели в последний раз?

– Значит, никто не видел, как она упала? И вы не знаете, ударилась ли она головой?

– У нее был пульс, когда ее вытащили из фонтана?

– Вы ее родители?

Задавая последний вопрос, он кратко взглянул на Эрику и Оливера. Логичное предположение. На обоих была мокрая одежда.

– Нет, – ответил Сэм. – Это мы.

Он указал на Клементину.

– Они ее спасли, – сказала Клементина. Ей показалось важно сообщить об этом. – Наши друзья. Они сделали сердечно-легочную реанимацию. Заставили ее дышать.

– Как долго вы делали СЛР? – спросил парамедик.

– Пожалуй, около пяти минут, – ответил Оливер, взглянув на Эрику.

– Самое большее, – сказала Эрика.

– Мы делали по два приема искусственного дыхания на каждые пятнадцать сжатий, – беспокойно проговорил Оливер.

Пять минут? Невозможно, подумала Клементина. Ей казалось, время тянулось невыносимо долго.

Они засунули что-то в рот Руби, вставили ей трубку в нос, на лицо наложили маску. Она превратилась в типичного пациента. Ничего не осталось от озорной забавной малышки Руби.

– У вас есть полотенца? – спросил более молодой врач.

Большими зазубренными ножницами он разрезал одежду Руби – пачку и футболку с длинными рукавами, – потом отодвинул одежду, обнажив маленькую белую грудь Руби.

– Конечно.

Вид поспешил в дом и принес стопку белых пушистых полотенец.

– Что вы делаете? – резко спросил Сэм, когда врач протер тело Руби и прижал к ее груди две липкие пластины.

– Это пластины дефибриллятора, – сказал медик. – На тот случай, если у нее снова будет остановка дыхания. Просто подготавливаемся к наихудшему сценарию. К тому же это даст нам полезную информацию.

Руби замолотила маленькими ручками.

– Мы собираемся ввести ей седативный препарат, – сказал пожилой врач. – Есть ли у нее аллергия на лекарства?

– Нет, – сказал Сэм.

– Она принимает какие-нибудь лекарства? Какой у нее анамнез?

– Она не принимала даже антибиотиков, – сказала Клементина.

Врач постучал пальцем по игле. У Клементины перед глазами замелькали белые точки.

– Присмотрите за ней! – резко произнес врач, и Клементина поняла, что он имел в виду ее, только когда Сэм взял ее за руку.

Именно Сэм всегда водил девочек на прививки. Клементина не выносила вида шприцев.

– Опустите голову к коленям, – велел врач.

– Я в порядке, – глубоко дыша, сказала Клементина.

– Почему здесь полиция? – спросил Сэм.

Клементина подняла глаза и увидела, что Вид разговаривает с молодой женщиной-полицейским, у которой завязан конский хвост. Она записывала что-то за Видом.

Что он говорит? «Мать не следила. Она разговаривала со мной, шутила».

Клементина увидела, что Эрика успела отойти от фонтана, а она даже не заметила, и вошла в павильон. Плечи ее были укутаны в два белых полотенца, а одно лежало на коленях, где сейчас спиной к Клементине сидела Холли, положив голову на плечо Эрики.

– Это стандартная процедура для подобных происшествий, – сказал врач, продолжая заниматься Руби. – Для выяснения ситуации они просто зададут несколько вопросов. Они нам также понадобятся, чтобы перекрыть улицу для спасательного вертолета.

– Вертолета? – переспросил Сэм. – Сюда пришлют вертолет? Где его собираются сажать?

– Неподалеку от входной двери.

Он склонился над рукой Руби. Клементина отвела глаза.

– Вы шутите, – сказал Сэм.

– Вертолет может приземлиться на шоссе, лужайке, теннисном корте. Это место идеально. Хороший широкий тупик. Подземные линии электропередачи. Так делают всегда.

– Гм… – хмыкнул Сэм.

– Ага, лопасти у него короче, чем у обычного вертолета.

Боже правый, неужели они по-мужски болтают о вертолетах?

Клементина заметила, что хотя на первый взгляд Сэм говорил как обычно, но это было не так, потому что он то и дело исступленно сжимал кулаки, словно замерз или был не в себе.

– Но зачем понадобился вертолет? – спросила Клементина. Паника, немного поутихшая, когда она увидела, что у Руби задвигалась грудь, и еще больше после приезда парамедиков, опять усилилась. – Теперь она ведь в порядке, да? Все будет хорошо? Она уже дышит. Разве нет?