Войны мафии - Лесли Уоллер

Чарли промолчал, главным образом потому, что был с ней согласен. Он попробовал ободряюще усмехнуться – сложный фокус, если не чувствовать ни капли бодрости.

– Я тоже заблуждался. Он одурачил меня маской, заготовленной для Дня всех святых. Ты права насчет Банни. Она обеспечила мне передышку. Я должен перехватить мяч и вступить в игру.

Гарнет встала из кресла и двинулась к нему, немного осторожно – не очень медленно, но и не быстро.

– Узнаю старину Чарли, – сказала она. – Личико эльфа, прижавшееся к его груди, утратило всю свою воинственность и стало беззащитным. – Ты не представляешь, до чего я волновалась за тебя, – продолжала Гарнет, а ее голос блуждал где-то между его рубашкой и кожей. – Если говорить честно... Чарли, которого я встретила... он исчез вместе с опавшими листьями... Как если б его взорвали в доме у реки... Дьявольская стратегия – раздавить Чарли, уничтожив Гарнет. Взорвать все к черту, чтобы удержать империю. Взорвать двоих, полжизни потративших, чтобы найти друг друга. Бизнес... – это слово застряло у нее в горле, – бизнес важнее человеческой жизни.

– Чио не единственный, кто так считает.

– И все эти безумцы готовы убивать, чтобы доказать свою правоту.

* * *

Чтобы посетить ресторан Йельского клуба на Вандербильт-авеню, нужно было подняться лифтом на верхний этаж старинного кирпичного здания. Ноа Кохен сидел за стойкой бара, отлично сознавая, что зашел слишком далеко без всяких на то полномочий, и никак не мог сосредоточиться и заказать какой-нибудь напиток для камуфляжа.

Он понятия не имел, сколько времени потребуется Фарингтону Ансбаху Рейду, чтобы добраться сюда. Их последний телефонный разговор был отчаянно коротким и невразумительным.

– Там же, где обычно, – произнес Рейд, – в пятницу.

Оставалось только ждать. Кохен, как всякий федеральный агент, привык к ожиданию. Это не было проблемой. Но ему пришлось сидеть здесь в часы, украденные у ФБР, и это делало ожидание взволнованно-опасным. Никто не разрешал ему проводить такое расследование. Саггс, непосредственный начальник Кохена, ничего не запрещал – он просто сказал, что Кохен волен резвиться, как ему угодно, но в свободное время и за свой счет. Использование рабочего времени подобным образом противоречило интересам ФБР.

Тем не менее Кохен чувствовал, что может сидеть здесь почти в мире с самим собой. Он взял отличный, горячий след, и да поможет ему Бог! К несчастью, законы против промышленного шпионажа очень расплывчаты. На зыбкой почве непродуманного законодательства ФБР чувствовало себя неуверенно и потому следовало традициям Гувера: не уверен – не влезай.

В другом конце бара висевшие на стене часы показывали начало второго. Рядом с Кохеном расположилась компания бизнесменов, примерно его ровесников, все – в деловых костюмах, шитых на заказ, мягко переливающихся галстуках, со щеками, источающими аромат мужественности. Посетители по большей части заказывали газировку с ломтиками лимона, лишь некоторые – сухой мартини. У другого конца стойки сидел мужчина в костюме европейского кроя, с удлиненной линией волос и пышными усами с стиле тридцатых годов. За час он выкурил не менее дюжины сигарет, вставляя их – одну за другой в длинный мундштук.

Кохен отметил, что этот человек тоже ничего не заказывал. По-видимому, он кого-то ожидал, как и Кохен. Шел уже второй час. Кохен скрестил свои длинные, худые ковбойские ноги, сложил руки на груди, выпятил челюсть в стиле Гэри Купера и унесся мыслями куда-то вдаль, к воображаемым заснеженным вершинам Сьерра-Невады, где рыскают койоты и громко хлопают крыльями стервятники.

И тут он увидел выходившего из лифта Энди Рейда. Тот незаметно кивнул головой в сторону туалета и сразу же отвернулся. Кохен медленно встал. Может, он и не был самым высоким в зале, но таким казался. Он направился в комнату для мужчин, спрашивая себя на ходу, почему встречи такого рода часто происходят там, где подслушать легче всего. Кафельные полы и стены создают превосходную акустику.

Внизу, в храме мочеиспускания, они с Рейдом посвятили себя второстепенным проблемам, пока не вышел третий случайный посетитель. Тогда Рейд произнес:

– Это была дурацкая идея.

– Давайте выберем место получше. Вы знаете маленький сквер около Ричланд-Тауэр?

– Я не могу показываться с вами в деловой части города!

– А подземкой вы можете воспользоваться?

Рейд кивнул.

– Я встречу вас на платформе «Шестьдесят восьмая улица» в Ист-Сайде. В кабинке для размена со стороны выхода в город. В понедельник? В восемь утра?

Рейд привел в порядок брюки.

– Место не хуже любого другого. – И без единого слова вышел из туалета. Через тридцать секунд Кохен последовал за ним и у выхода почти налетел на европейца с мундштуком. Они исполнили улыбчивый ритуальный танец у дверного проема, уступая друг другу дорогу. Кохен немного потоптался в баре, подождал и пошел к лифту. Когда он входил в кабину, за ним последовал европеец. Они любезно кивнули друг другу, словно старые приятели.

Вечер затянулся для трех утомленных полетом американцев. Лопающийся от самодовольства Лукка Чертома настаивал на продолжении праздника. Кевин через плечо своей дамы, высокой черной фотомодели по имени Нгамба, шепнул брату:

– Это все равно как стрелять по воробью...

– ...из пушки, – закончил Керри.

Его дамой была высокая югославка по имени не то Аннима, не то Эннима. Обе девушки, очень красивые и совсем юные, почти подростки, не говорили по-английски и объяснялись на ломаном итальянском. Тем не менее Нгамба сумела втолковать Кевину, что это ее профессиональное имя, придуманное ею в честь родной Гамбии, а на самом деле ее зовут Ксильцае. Кевин содрогнулся от зубной согласной в середине. Аннима дважды написала свое имя на салфетке, по отдельности для каждого брата, чтобы убедить их, что ее имя начинается с "А", а не "Э".

Лукка оказался красавцем, как и обещал, не особенно высоким и изящным, но и не слишком наоборот. На своем сильно упрощенном английском он объяснил, что все уроженцы Корлеоне такие – широкоплечие, с сильными руками и крепкими бедрами, короче, сильные мужчины, способные на любовные подвиги.

По пути в ночной клуб на Виа-дель-Бабуино Лукка остановился перед белым «мерседесом» и нагнулся. Он ухватился за передний бампер и приподнял машину на фут над асфальтом. Это произвело впечатление на всех присутствующих, в особенности на очень привлекательную супругу господина, которого представили как делового партнера Чертомы.

«Гли Амичи» предлагал обед, танцы под маленький латиноамериканский оркестрик и возможность потереться плечами об любого, кто способен осилить здешние цены. Оформление зала изображало катакомбы Древнего Рима, с нишами, украшенными костями и черепами и статуями обнаженных рабов, которых подвергали порке так же скудно одетые свободные гражданки. В остальном декор был в стиле модерн, полновесном итальянском стиле «под двадцать первый век», с ослепительными галогенными лампами и матовыми черными креслами с алюминиевыми подлокотниками, к которым недоставало только анестезионного прибора или плевательницы сбоку.