Попаданка божественного предназначения - Наташа Фаолини

Ответом мне была минутная оторопь, стеснение. Но девушка не отстранялась. Даже дыхание ее стало более размеренным.

— Ты больше не должна следовать этому зову, я освобождаю тебя. — Прошептала успокаивающе. — И… твоя душа на месте, Морнэмира, я чувствую ее, никто не вправе забрать что — то столь ценное, даже взамен на великий артефакт. Твоя душа — неотделимая часть тебя самой. Ты не виновата ни в чем. Я больше не испытываю к тебе неприязни.

— Азриэлла. — Выдохнула она жалостливым голосом, оповещая, что сейчас вот — вот навзрыд расплачется. — Я сожалею. — После этих слов, руки бывшей проклятейницы крепко сжались на мне, горестно сжимая пальцами ткань платья на спине.

Слезы все — таки полились, но не только у нее.

— Я знаю.

***

где — то над небесами

Четверо Древних, склонившись, зорко смотрели вниз. На лице каждого проступала благодушная отеческая улыбка. Хоть и в любом из них по призванию было мало мягкосердечия. Скорее, они были оплотами абсолютной справедливости. Какой ее видеть могли лишь эти существа — неприкрытой, без примеси чувств и человеческих факторов.

— Она справилась. — Изрек кто — то с толикой эмоции. — Все сделала в лучшем виде.

— У нее другой взгляд на все эти вещи, а с нашей силой…

— Оставим ее ей?

— Оставим. Заслужила. — Припечатал самый грубый голос.

— Снимаем проклятие?

— Снимаем. — Ответил тот же Древний, величественно взмахнув рукой.

***

Азриэлла

В считанные месяцы Эрнел расцвел буйными цветами: сочная зелень, любого вида растения и прекрасные цветочки. Кадар — ган, смирившись с неизбежным, поставил нашей империи большую партию саженцев деревьев. Перед этим объявив войну, конечно, но кому это интересно, когда с земли пробивается трава?

Народ был крайне увлечен случившимся. До сих пор люди обговаривали случившееся. Конечно, событие легендарное, проклятие наконец — то снято. Можно дышать полной грудью.

В одежде внезапно стали популярны цветочные принты и взрывной зеленый цвет. В лавках только такие платья и продавались. А про украшения я вообще молчу. Заколки — пионы крепко вошли в моду, как классика.

Даже женщины не возмущались, войдя во вкус настоящей жизни. Одна Саиртала залегла на дно, кого — кого, а ее видеть мне не хотелось совершенно

Все трудились. А я больше всех, естественно. Сооружала сад возле собственного реставрированного дворца. Конечно, все это можно было сделать магией, или припрячь мужчин, но мне нравилось именно чувствовать дело в своих руках.

— Азри, розы туда. — Девушка ткнула в землю под забором. — Или туда? — Указала на чернозём под стеной здания.

— Спрашиваешь такое, — надулась я, — куда тебе больше нравится. — И хохотнула с ее насупленного, а потом вмиг подобревшего лица.

— Пришла помочь тебе тут, пока Лесса спит, ей, между прочим, и месяца еще нет, а ты издеваешься?

— Ну и молодец, что пришла, я же не возмущаюсь, просто настроение такое, хорошее, — подмигнула я ей.

— Девочки, прекратите спорить хоть на секунду! — Вклинилась Морнэмира, выглядывая из беседки. — Вы новости слышали? Говорят, большое количество женщин — эмигрантов возвращаются в Эрнел. А еще большое количество мужчин наоборот эмигрирует.

Я улыбнулась еще шире. Каждая новая информация все чудеснее и чудеснее! И больше я не говорю это в ироничном ключе. Люди радуются жизни!

Неделю назад я вышла замуж за всех своих мужчин. Пришлось попотеть, выискивая мастера, что смог бы сделать мне кольцо с восьмью спиралями. Но в итоге, вуаля, на моем пальчике красовалось массивное кольцо, обозначающее, что я замужем аж восемь раз одновременно! У моих мальчиков были обычные обручальные кольца. Они — то женаты только на мне одной!

А еще вчера вечером, благодаря своей особенной магии, я поняла, что беременна. Увидела малюсенький сгусток новой энергии в себе. Пол ребенка пока еще понять нельзя, но отец точно Ферадей. И что — то мне подсказывает, припоминая события нашего с ним знакомства, что это девочка растет у меня в животе.

Завтра будет происходить повторная коронация Калебирса, но уже осознанная для народа. Его выбрали, как того, за чье правление было снято проклятие. Но он все равно остается монархом. Это мужчина, как по мне, очень изменился за время нашего знакомства, стал жестче, увереннее в себе, но в душе он все тот же голубоглазый Калеб. Мой муж.

И не он один поменялся. Мы все. До единого. Те, кому неравнодушна судьба Эрнела и тех, кто будет жить на этой земле после нас — наших детей.

***

30 лет спустя

— Это табун, а не дети! — Орала я не своим голосом на собственных мужей и старших детей, стоявших с опущенными головами. — Мало того, что я практически ни одного года не была НЕ беременной, видите ли, презервативы никто завозить в Эрнел не собирается, повышение рождаемости, так теперь еще и оказывается, что мои любимые люди мне врут! Я такого не заслужила!

— Мам, мелкие не виноваты. — Выдохнула Виленна, одна из старших моих дочерей, белокурая, как я, но с глазами папочки — Резара, стоявшего рядом со второй по счету любимой девушкой в своей жизни. — Так… получилось.

— Мы не хотели рассказывать, прости, но ты бы волновалась, а тебе нельзя. — Третий сын Лютимара указал на мой живот, в котором уже толкался ребенок Лаосара.

Не стоит говорить о том, что бесплодие Лютимара лечилось одним взмахом руки Древнего Бога, то есть, меня.

Антоний, беловолосый пятнадцатилетний сын Калебирса в замшевых одеждах, наследник империи, обиженно сопел в углу из — за того, что его тоже ругают. Разбаловал его Калеб, ох разбаловал! Первый сын после пяти дочек, это да, но не доводить же все до абсурда!

— Антоша, не обижайся на маму. — Вдруг расчувствовалась я, затискивая его в объятия. — Маме трудно. Дай расцелую!

— Ну ма! — Увернулся сын. — Перестань, я взрослый уже.

Дело было в том, что все мои дети — подростки, от двенадцати до шестнадцати лет, кроме Антоши, были замешаны в том, что разгромили школьный кабинет в протест учебе. Оказывается, это произошло еще месяц назад, а я оставалась одна в неведении! От меня скрывали ТАКОЕ!

Именно в этот момент в комнату наконец — то вернулась партия детей поменьше. Восьмилетняя дочь Саадара, семилетние близнецы — девочки, дочки Даурэна и пятилетний сын Варсара с четырехлетним сыном Лаосара.

Они были все в грязи. От желтого платья Миролики отлипали клочья грязи. А лица близняшек были настолько чумазыми, что едва можно было разглядеть глаза. Сирелла держала за руку заляпанного чем — то младшего брата, почему — то на его ноге не было одного шлепанца,