Научите своих детей - Иван Фабер

– Сейчас Карл разыскивается полицией штата, за подозрение в убийстве лесничего, у которого он жил и вместе с которым работал на станции по лесозаготовкам..

София обомлела.

– Меня пригласили как эксперта полицейские штата. Карл изъял охотничье ружьё и револьвер погибшего. Никто не знает где он, и что ещё может произойти.

София привстала, свернула салфетку и подошла к открытому окну.

Томас облокотился на стол и упёр руки в лоб.

– Месяц назад.. Почему не сообщили нам? – послышался из-за спины голос девушки.

– Потому что у них не было ваших контактов.

– Как?

– Он много раз переходил из одной клиники в другую, и неудивительно, что информация о нём постепенно терялась. В конечном итоге они даже не знали, что он русский.

Том не знал, поступил ли он правильно, но теперь он стал уверен, что должен ехать. Хотя бы для того, чтобы успокоить её.

– Мама так хотела дождаться его. Она боялась, что не доживёт до этого. Наверное, можно её обрадовать тем, что он освободился – уверена, она будет рада слышать это. Пускай и в коме.

Томас молчал. Марвин не заставил себя ждать – он позвонил сам. Поулсон бросился к трубке:

– В Майл Хаусе ещё один труп. Езжай в аэропорт. Я возьму билеты на четверть одиннадцатого.

Он положил трубку.

– Тебя довезти? – спросила София, мгновенно осознав, что хочет сказать Томас.

– Было бы неплохо.

Они молча сидели на парковке. Софья вцепилась в руль, скривив губы. Ради того, чтобы не подавать виду, она закрылась пеленой своих густых волос.

У Тома ещё оставалось время, чтобы помолчать вместе с ней.

Она сидела слева от него. Такая хрупкая, но безупречно сильная. Она пережила потерю отца, и теперь её ждёт смерть матери. Том понимал, что с такой формой диабета, в стадии комы, она уже никогда не проснётся. Девушка, возможно, тоже это понимала, однако в её сердце куда больше места для надежды, нежели в её компаньоне.

Он тихо взял её одной рукой за тонкую шею, другой за вцепившуюся кисть, и потянул к себе. Она слегка сопротивлялась, но не от отвращения, а от злобы. Прижав девушку к себе, он глубоко вздохнул, дабы дать ей почувствовать, вспомнить, что она касается живого человека.

– Верни его. И сам вернись, прошу, – прошептала она, оставляя мокрый след на его пиджаке.

– Не переживай. Я пересидел столько твоих слушаний, так что эта задача для меня пустяк.

Том отвратительно, для самого, себя лицемерил. Вернуть Карла уже вряд ли получится. Но он лишь молчал, и когда Софья ослабила хват, вышел из машины. Закрыв за собой дверь, он постучал по стеклу и помахал водителю рукой.

Марвин встретил его около входа, и они быстро прошли к свободному окну регистрации. С предъявлением путевого листа и полицейских удостоверений, Додсон и его компаньон быстро оказались в самолёте.

– Ты хочешь что-нибудь ещё мне рассказать? Или показать? – спросил Томас, намекая на то, что не в курсе, что произошло ещё.

Пристегнув ремень, Додсон посоветовал Тому сделать тоже самое.

– Если мы будем падать, это нас не спасёт.

– Ладно. – Марвин отвлёкся. – Труп Алана Ноаха был найден случайными проезжающими сегодня утром. Тело было подвешено на дереве, рядом с семнадцатым шоссе.

– Подвешено?

– Да.

– Есть следы борьбы?

– Да. Как сказал Лим, занимающийся этим делом, следы борьбы были недалеко от дороги – более того, убийца угнал машину, на которой был Ноах.

Тут вдруг заговорил пилот, после внимания которому самолёт начал двигаться. Томас напрягся, задумываясь о предстоящем перелёте – слишком некомфортно он ощущал себя сидящим внутри железной птицы.

На полосе взлёта Поулсон вжался в кресло.

Разгон.

Тома затрясло от волнения. Мандраж был вызван известно чем, однако с таким сильным проявлением страха Том давно не сталкивался.

– С каких это пор ты так боишься самолётов? – спросил Додсон спустя пять минут, как они оторвались от земли.

Сидя около иллюминатора, Том наблюдал за отдаляющейся поверхностью земли.

– Не знаю.

После небольшой паузы он захотел поговорить с бывшим напарником:

– В какой-то момент у меня произошло слишком много изменений. В жизни.

– Ты про что?

– Я не знаю, может это просто последствия ухода от службы. Но слишком сильно это затянулось.

– Все, кто уходил из полиции, испытывал подобное.

«Наверное, он прав»

– Ты покинул ту среду, где свободно лавировал, где любая существенная проблема по работе тебе казалась пустяком. Ты отказался от своего призвания, ремесла. И то, что сейчас ты испытываешь проблемы в своей «новой» жизни, это следствия привычки к старой.

– Здесь дело не в работе..

Том хотел было заговорить о некогда бывшей для него актуальной идее о «высшем суде», но притормозил. Он никогда ни с кем не разговаривал на эту тему, тем более с человеком из полиции.

– Всю жизнь я ловил ублюдков и способствовал тому, чтобы они больше никогда не выходили на свободу. Я считал это своим долгом перед миром, и в первую очередь, перед собой.

Додсон смотрел на напарника, выпытывая следующие слова.

– Я не мог позволить, дать этим выродкам существовать дальше, с обычными людьми, портить их жизнь.

Том замолчал, прикусив край нижней губы.

– Когда я был совсем мальчишкой, дядя забрал меня из дома, куда мать-наркоманка регулярно приводила клиентов. Пускай я наблюдал этот ужас регулярно, но на тот момент я не считал это чем-то плохим. Потому что я не знал хорошего. И в последние дни моего нахождения там, один урод, из компании матери.. – У Томаса задрожали губы. – Я не знаю, зачем он это сделал. Он задушил котят, которые жили у меня. Всех.

Марвин опустил взгляд, внимательно вслушиваясь в интонацию друга.

– И я, будучи ребёнком, который практически ничего не знал о мире, в котором живу, моментально понял, что было совершено зло. – Он посмотрел на Додсона. – Понимаешь, даже я, совсем маленький, выросший среди дерьма, сумел определить, что это неправильно!

Том полностью откинулся на спинку кресла, отвернувшись к иллюминатору.

– Через три года семью моего первого друга убивают. Прямо в доме. Во второй раз встретившись со смертью, я определил своё назначение в этой жизни.

Том замолчал.

– Какое? – спросил Додсон.

Поулсон повернулся в полупрофиль и посмотрел на Марвина холодными, блестящими глазами:

– Вин. – Он ухмыльнулся. – За всю свою карьеру я убил пятьдесят четыре человека. Из них половина работала на drugs, а остальная – убийцы, грабители, насильники. Ещё сто семнадцать стало частью статистики о смертях внутри исправительных учреждений.

Он опять отвернулся.

– Я не позволил им дальше причинять боль. Причинять боль таким, как я. Таким, кто в