Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер

узнала, что эта методика известна уже не одну тысячу лет и средневековые аптекари использовали ее, чтобы избавить пациента от припадков и ослабить давление на мозг. Заметка отца гласила только лишь «См. рис. 13».

Рисунок 13 представлял собой гравюру четырнадцатого века. Гравюра изображала женщину, которая лежала на спине и выглядела на удивление спокойно, хотя голову ее зажали в огромные тиски, а мужчина большим буром сверлил ей лоб. Из одного глаза ее вылетал крошечный черный демон.

Вторая монография представляла собой перевод работы, опубликованной в 1892 году неким Готлибом Буркхардтом, который экспериментировал на лунатиках, вырезая у них участки коры больших полушарий (как поняла Мод, это означало, что он вырезал у них куски мозга). Два пациента доктора Буркхардта умерли, у двоих началась эпилепсия, один покончил с собой. Шестая пациентка подверглась операции несколько раз — удаление кусочков мозга превратило ее из шумной и «особенно злобной» женщины в «более сговорчивую», хоть и с некоторой утратой умственных способностей. Несмотря на это, Буркхардт заявил, что эксперимент прошел успешно.

Пометки отца Мод не разобрала, кроме фразы «орбитальное отверстие». Она не знала, что это значило.

Из кабинета Мод слышно было, что Айви уже подмела верх лестницы и двигалась вниз по ступеням. В утренней столовой Дейзи отложила принадлежности для уборки так, что они звякнули. Как только Дейзи закончит с уборкой, она начнет накрывать на стол, пока Айви подметает прихожую. Потом другие слуги войдут и будут ждать хозяина и мисс Мод на утреннюю молитву.

Последнюю монографию написал анатом по имени доктор Поль Брока. Он изучал применение трепанации на протяжении человеческой истории и пробовал разные методики на черепах мертвецов. Он пришел к выводу, что самый быстрый способ продырявить череп взрослого — это просверлить его, а вот с более мягкими детскими черепами достаточно поскоблить кость несколько минут острым инструментом вроде долота.

Пометка отца была очень краткая: «Сверлить или скоблить?»

* * *

На побег у Мод было четыре фунта, шесть шиллингов и семь пенсов из денег на хозяйственные расходы. Она надела подвеску-стрекозу, которую подарила ей маман, и положила в карманы кожу гадюки и фарфоровое крылышко. Она попросит Клема отвезти ее в Или и сядет на первый же поезд. Потом она найдет способ связаться с двоюродным дедушкой Бертраном в Брюсселе.

Внизу в коридоре она встретила Лоусон, и та сказала ей, что к завтраку отец не спустится. Мод отметила, что про остаток дня он ничего не передавал. Она послала Лоусон сказать остальным слугам, что утренней молитвы не будет, потом поспешила в утреннюю столовую, схватила две булки с беконом и сунула их в сумку.

Она как раз брала с вешалки шляпу, когда наверху лестницы появился отец. Он был одет и чисто выбрит — так, что щеки у него сияли.

— А, ты уже позавтракала, — сказал он с рассеянной улыбкой.

— Я… мне не хотелось, — нервно отозвалась она. — Жара…

— Да, конечно, ужасная жара, — спускаясь, он отстукивал на перилах какой-то ритм. — Я бы на твоем месте не выходил наружу, там прохладнее не будет.

Она не знала, что ответить.

— Мне… мне нужно поговорить с Коулом. Насчет земляники. К чаю.

Он скользнул по ней взглядом, будто ее не было, и усмехнулся себе под нос, входя в утреннюю столовую:

— Что ж, можно немножко поработать над Пайетт… если заботливая сестра Лоусон не против.

* * *

— Где Уокер? — воскликнула Мод, когда нашла Коула.

— Он сегодня полдня выходной, мисс, — сказал старик. — Он только к полудню придет.

Мод чуть не расплакалась. Она надеялась на Клема, а он в трех милях от усадьбы, в Вэйкенхерсте. Джессопа бесполезно просить отвезти ее в Или, он откажется. Он скажет, что не может ручаться за то, что лошади выдержат такую жару.

— Вы, часом, не рассердились на Уокера, мисс? — сказал Коул.

— С чего вдруг?

— Да я видел, вы его вчера ругали, и думал, может, вы слышали про ту жабу.

— Какую жабу? О чем это ты?

— Да ничего такого особенного, мисс, расстраиваться не стоит, — и он начал рассказывать какую-то байку про то, как Клем нашел под цветочным горшком жабу, а хозяин заставил его ее убить. — Уокер не хотел, мисс, он знал, как вы к животинкам-то относитесь, ну я и подумал, может…

И тут Мод пришла в голову ужасная мысль.

— Когда это было? — спросила она резко.

— Когда? — старый садовник подергал себя за ухо. — Не знаю, дня три назад, наверное, может, четыре.

— Двадцать восьмого мая.

— Где-то так, мисс.

Двадцать восьмого мая отец написал: «Он снова принял человеческий облик. Я это видел!»

Коул с любопытством уставился на нее.

— Когда хозяин разговаривал с Уокером, как он держался?

— Держался, мисс? Ну я не знаю, я…

— Как он себя вел? Изумленно, или рассерженно, или как?

— Да нет, ничего такого. Он вел себя как обычно. — Коул ухмыльнулся. — Не, он глянул на Уокера косо, когда тот отвернулся, но наверняка он ничего особенного не имел в виду…

Детали головоломки наконец сошлись. Мод поняла, что она ошиблась: безразличие отца по отношению к ней было не притворным, а совершенно искренним. Он не считал ее одержимой.

Наконец она поняла запись в конторской книге про то, что он упустил очень важный момент в природе демонов. «Как я мог забыть, я ведь так хорошо это знаю? „Откровение“, Мильтон: все очевидно».

В Откровении Иоанна Богослова и правда про это было — известная цитата, которую Мод и сама прекрасно знала. «И произошла на небе война… И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною… низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним».

Вот о чем вспомнил отец: что демоны — это падшие ангелы. Они не всегда были безобразны.

Демоны могли быть красивы.

Как Клем.

Глава 45

…Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени.

Откровение Иоанна Богослова, глава 12, стих 12

Дни поминовения святых на 2 июня: св. Ада, св. Адальгиз, св. Бландина, св. Бодфан, св. Эразм, св. Евгений, св. Иоанн де Ортега, св. Маркеллин и Петр*, мученики Лионские, св. Николай Пилигрим, св. Потин.

*также известный как св. Петр Экзорцист

Дорога через общинный луг казалась бесконечной. Гневно-алое солнце пылало вовсю, горячий ветер вздымал слепящие клубы пыли. Было почти десять утра. Мод оставалась еще миля до деревни.

Наконец показался дом священника, а за ним коттеджи Вэйкенхерста. Но перед ними Мод