Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы - Онно Ван дер Харт

Центральная презентификация относится к единичной ситуации или к очень ограниченному спектру смежных ситуаций. Расширенная презентификация связана с реализацией гораздо более сложных последовательностей центральных презентификаций и относится к временным интервалам в диапазоне от примерно десяти минут и до целой жизни. Именно через расширенную презентификацию происходит рост нашей личности и создание истории нашей жизни (то есть автобиографической памяти и автобиографического Я) (Janet, 1928a).

Нарушения презентификации и персонификации у людей, переживших травму

Нарушения презентификации обусловлены проблемами синтеза и персонификации, которые необходимы для ее осуществления. Основным препятствием презентификации являются патологические или хронические изменения поля и уровня сознания (типичная проблема у тех, кто страдает от последствий психической травмы). При недостаточном синтезе и персонификации опыта, неспособности сосредоточится на происходящем, «выпадении» из реальности, деперсонализации, смутном или спутанном состоянии индивид не способен к полноценному присутствию в настоящем. Другими словами, жертвы травмы часто не могут осуществлять ментальные действия центральной презентификации, что затрудняет адаптацию к жизни.

Фиксация на прошлом, свойственная жертвам травмы, также делает невозможным для них присутствие в настоящем. Недостаток презентификации у АЛ бывает настолько существенен, что даже если бы им и удалось осознать настоящее, что для них крайне трудно, то вряд ли они вообще смогли бы адекватно реагировать на него. Они обладают собственным чувством настоящего, которое в каком-то смысле можно считать анахроническим, так как оно несет на себе чересчур глубокую печать прошлого. В то же время их чувство Я исключено из целостного Я личности (или включено лишь частично). Это можно назвать провалом презентификации. При повторяющихся проживаниях АЛ воспоминаний о травматическом событии прошлого, чувство личного бытия этих диссоциативных частей ограничено во времени, фиксировано на прошлом, которое осталось для них настоящим. При этом, однако, и этот опыт прошлого, и чувство Я остаются неинтегрированными с переживаниями реального настоящего.

ВНЛ жертв травмы также часто не способны полноценно проживать настоящее, поскольку избегают внутренних и внешних стимулов, напоминающих о травме, что опять же приводит к нарушениям синтеза. При вторжениях травматических воспоминаний (и АЛ) способность ВНЛ к пребыванию в настоящем еще больше сужается. Если какие-то стимулы (чувства или воспоминания, или внешний вид человека, напоминающего насильника) становятся неприемлемыми, отталкивающими для индивида, то они выводятся индивидом из процессов центральной и расширенной персонификации и презентификации. Данные стимулы избегаются, и жертва травмы вовлекается в исполнение замещающих действий для того, чтобы продолжать избегание: это и есть не-реализация.

Тенденция избегания переживания (Hayes et al., 2004) проявляется и в отношении синтеза, персонификации и презентификации. При избегании синтеза ВНЛ или АЛ жертвы травмы будет стараться как бы аннулировать те или иные аспекты своей истории или актуального восприятия. Например, у диссоциативных частей могут сложиться такие убеждения относительно своей персоны: «У меня отсутствуют груди», «Этого события никогда не было», «Я никогда не испытываю гнев». При избегании персонификации жертва травмы может сказать: «Да, груди есть, но у меня такое чувство, что они как бы и не мои вовсе» или «Да, есть вспышки гнева, но это не мой гнев, он принадлежит той, другой части». Избегание презентификации, в котором сочетается нарушение и синтеза, и персонификации, может найти отражение в таких высказываниях: «Поскольку у меня отсутствуют груди или они не мои, то мне и не нужно делать маммограмму», «Было насилие или нет, это никак не влияет на мое настоящее», «Я не виноват(а), если я кого-то побью, потому что это не мой гнев».

РЕАЛИЗАЦИЯ И ЧУВСТВО ВРЕМЕНИ И РЕАЛЬНОСТИ

Реализация зависит от нашей способности распознавать, что является реальным в данный текущий момент, а также понимать временные и пространственные границы настоящего и различать прошлое, настоящее и будущее. Мы также должны уметь различать реальность внутренних переживаний (воспоминаний, фантазий, сновидений, идей, мыслей, желаний) от переживаний, вызванных внешними событиями. Жане (1903) называл эту способность функцией реальности (fonction du réel). Предпосылкой расширенной персонификации и презентификации является понимание того, что прошлое и будущее, хотя и связаны с настоящим, с нашей актуальной реальностью, все же не совпадают с ним. Эта способность часто нарушена у жертв травмы как в аспекте выстраивания временной последовательности опыта, так и понимания того, что реально в настоящий момент (Janet, 1928a, 1932a; Terr, 1984; Van der Hart & Steele, 1997). Терр (Terr, 1983, 1984) отмечает, что чувство времени является эволюционно относительно недавним приобретением и легко нарушается при травме.

Адаптация требует, чтобы наши переживания были организованы таким образом, что актуальное настоящее воспринималось бы более реальным, чем прошлое и будущее (Janet, 1919/1925, 1928a, 1932a; Van der Hart & Steele, 1997). Такое восприятие наиболее адаптивно, потому что мы можем действовать только в настоящем. Жане (Janet, 1928a, 1932a) назвал эту организацию иерархией степеней реальности. Он описал самые разные нарушения адаптации, которые возникают, когда индивид не может должным образом упорядочить в пространстве и времени свое чувство реальности.

Наиболее часто встречающимся у жертв травмы нарушением временной упорядоченности опыта является переживание прошлого как настоящего. У некоторых пациентов искажается восприятие хода времени, время как бы ускоряет или замедляет свое течение, например: «Я ушла с головой в работу, и мне показалось, что прошло не больше часа, а на самом деле – почти весь день». В крайних случаях у некоторых пациентов чувство времени отсутствует вовсе. Так, один пациент, не переставая поглядывать на циферблат своих часов во время сеанса, говорил: «У меня совершенно отсутствует чувство того, как идет время. Если я не вижу часов, то никогда не могу сказать, сколько прошло времени: минута или час».

Для того чтобы понимать значение и соотносить с реальностью происходящее, мы создаем синтезы – нашего опыта в настоящем, наших воспоминаний недавнего прошлого, представлений о скором будущем, – которые предполагают стабильное чувство Я: «Я – это весь я: мое прошлое, настоящее, будущее». Однако как центральная, так и расширенная персонификация не обязательно сопряжена с центральной и расширенной презентификацией, а также с точностью учета (реальности) настоящего. В самом деле, АЛ жертвы травмы до определенной степени может быть доступна центральная и расширенная персонификации, однако АЛ часто не в состоянии различить прошлое переживание и реальное настоящее.

В таблице 8.1 приведена абстрактная схема иерархии степеней реальности, предложенная Жане, а на рисунке 8.1 изображена кривая отношения времени и степени реальности. Способность следовать иерархии степеней реальности составляет неотъемлемую часть реализации.

Степень реальности конкретных внутренних и внешних стимулов может меняться. Наша оценка реальности определяется тем, что представляется нам наиболее адаптивным в конкретной внутренней и внешней ситуации и опосредуется системами действий. Например, поведение матери младенца в большей степени опосредовано системами привязанности