Английская портниха - Мэри Чэмберлен

– Так расскажи, – попросила Ада.

– Погоди немного.

Джино взял спички, закурил и затянулся так глубоко, что сигарета сгорела почти наполовину. При этом он не сводил с Ады глаз.

– Ты сегодня невероятно очаровательна, должен заметить. На тебя заглядываются. – Он повернулся к Стэнли: – Я тщательно выбираю моих девушек. Только самые лучшие. – стряхнул пепел в пепельницу, усмехнулся криво: – Ты поведешь себя умно со Стэнли. Это в твоих же интересах, Ава.

– О чем ты? – Ада покосилась на Стэнли – Станисласа, – тот кивал как заведенный и ухмылялся. Неужели он узнал меня?

– Он и я, – отчеканил Джино, – мы инвестируем в тебя. С нами ты далеко пойдешь.

– Вишь, – Стэнли уперся локтями в стол, – ты в деле. – Он поднял полусогнутую руку, указывая пальцем на Аду: – Это прям как брак в чертовой Кане[66]. – Он брызнул слюной, утер рот рукавом и опять уставился на нее из-под нависших вялых век, глаза мутные, сонные. – Ты превраща ешь воду в вино. Металл в золото. – И умолк, уронив голову набок.

– Карточки в вещи. Грязные деньги в чистые, – продолжил за него Джино. – Сегодня вечером ты кооперируешься со Стэнли и получаешь все, что хочешь, твоя взяла.

– Кооперируюсь?

– Не разыгрывай невинность, Ава. Тебе это не идет.

Скарлетт ее предупреждала. У Ады ломило виски.

– Пойдешь сегодня со Стэнли. – Джино не говорил, приказывал. – Сделаешь все, что он пожелает. Тебя ведь беспокоит твое будущее?

– Нет, Джино, нет. Я с тобой.

– Ты со мной по субботам, – отрезал Джино. Его пухлую физиономию перерезал оскал, глаза смотрели жестко, угрожающе. – Но остальные ночи проводишь с теми, на кого я укажу.

– Нет. – Ада резко встала, едва не опрокинув бокалы.

Джино схватил ее за руку и силой усадил обратно:

– Ты мой подарок ему. Награда от меня за преданность. – Он вонзил большой палец в запястье Ады, будто намереваясь сломать эти мягкие косточки. – Отныне ты часть моей семьи. Не преподать ли тебе урок послушания?

Ада вскрикнула от боли. Скарлетт была права, как всегда. Он торгует ею. Подарил ее Стэнли, точно бутылку дешевой шипучки. Слова, слова. Ей надо вырваться из лап Джино. Она пока не придумала, как она от него ускользнет, но найдет способ. А Станислас? Он не узнал ее. Она его бросит по дороге.

– Будь хорошей девочкой, – закончил Джино, – иначе кому-то не поздоровится.

Он встал, поправил галстук и вышел из зала. Стэнли дернулся в кресле, наклонился к Аде:

– Мы с Джино… – Язык у него по-прежнему заплетался, взгляд оставался стеклянным, бессмысленным. Он скрестил пальцы и помахал ими перед лицом Ады: – Мы во как близки. Как братья. Мы давно стакнулись. Еще до войны.

Ада сидела оцепенев. Станислас. Здесь, в Лондоне. После стольких лет.

– Лондон. Париж. Бельгия, – бубнил он. Ада стиснула бокал. – Вряд ли ты бывала в Париже, а? – Стэнли хохотнул, допил свой виски, жестом подозвал официанта. – Мы отлично проведем время, ты и я. – И, не дожидаясь ее ответа, бросил: – Допивай.

Бежать, сейчас же. Он слишком пьян, не догонит. Ада поднялась, повернулась, готовая рвануть прочь.

Джино стоял в дверях, наблюдая.

Из ресторана Стэнли выводили под руки. Сначала метрдотель, потом швейцар. Стэнли спотыкался и едва не падал. На улице он еще ниже спустил узел галстука, широко распахнул пиджак и закинул руку на плечи Ады. Кое-как они двинулись с места, а поскольку Стэнли еле волочил ноги, Ада поневоле тащила его на себе.

– Не поехать ли вам домой? – сказала Ада, когда они приблизились к вокзалу Чаринг-Кросс. – Вы немного расклеились.

– Мой дом там, где ты. – Он говорил медленно, с усилием, словно чревовещатель. – Я тебя не брошу здесь. Ты моя. На эту ночь.

Вокзальные часы показывали половину десятого, смеркалось, лучи усталого солнца окрашивали небо в густые сине-фиолетовые цвета. В воздухе еще не похолодало, и Аде было жарко в ее новом платье, зря она не сделала рукава покороче.

Вцепившись ей в плечо, Стэнли тяжело навалился на нее. Ада умаялась его тащить. Сделай она шаг в сторону, и он растянулся бы плашмя на асфальте. И тогда она сбежала бы. Пусть его подберут полицейские, в камере протрезвеет. Она попробовала разжать его пальцы и сбросить руку со своего плеча, но это оказалось непросто. Ада резко дернула плечом, но Стэнли вцепился в нее еще крепче и ударил ее кулаком в грудь. Ада охнула. Каким бы пьяным он ни был, тягаться с ним ей не по силам. А Джино? Он все еще следит? Что он сделает, если она не подчинится приказу? Джино – крупный, сильный, и он знает, где она живет и где работает. Он отыщет ее на раз. Придется переехать. Найти другую квартиру. Иначе кому-то не поздоровится, так он сказал. Ох не поздоровится.

Лестницу они одолели с трудом. Когда наконец вошли в комнату, Стэнли тут же упал на кровать. Ада вскипятила воду и, сидя в темноте и глядя, как поднимается и опадает его грудь, отхлебывала чай мелкими глотками. Удрать прямо сейчас? Найти Скарлетт? Она подскажет, как быть дальше.

Стэнли похлопал ладонью по кровати:

– Иди сюда, Ава. – Язык у него плохо ворочался. – Давай пообнимаемся.

Надо бежать. Спасаться.

– Ну же! – рявкнул он. Пусть он и пьян, но угроза в его голосе слышалась отчетливо. – Или я скажу Джино.

Джино платит тебе за это. Они загнали ее в ловушку. Ада направилась к кровати, медленно переставляя ноги.

– Хорошая девочка, – пробурчал Стэнли.

Ада сняла платье, аккуратно повесила его на стул.

– Я много чего повидал в жизни, – бубнил Стэнли, – но таких красоток никогда.

Она легла рядом с ним. Джино морочил ей голову, когда говорил, что они помогут ей начать свое дело. Не мастерскую он имел в виду. Он предназначал ее для этого промысла. И где она теперь? Бок о бок со Станисласом. Только теперь он зовется Стэнли. Свой парень Стэнли. Не граф Станислас.

– Конечно, хорошо, что война закончилась, – сказал он, растягивая слова. – Но, понимаешь, война меня подстегнула, дала мне шанс, вот ведь как.

Вялый меланхоличный голос набравшегося мужчины. Сколько раз она это слышала! Им необходимо выговориться, всем, даже Стэнли. Поведать, что с ними произошло. Станислас. Стэнли. Кто он на самом деле?

– Что ты делал во время войны? – Она помнила, каким он был в Намюре, его тень в дверном проеме. Помнила его мюнхенского: низко надвинутая шляпа, поднятый воротник. Но что было между Намюром и Мюнхеном? Другого случая выяснить ей не представится.