Дочь последнего дуэлянта - Жюльетта Бенцони

Ей противостоит – я не побоюсь этого слова – ваш брат, граф де Бутвиль, он, напротив, рвется в бой, спит и видит, как бы устроить побег из Венсена своему дорогому командующему. Над двумя другими узниками он посмеивается, но великий Конде для него священный кумир! Прибавлю, что ради осуществления побега он думает похитить племянниц Мазарини. Какой-то разумный выход пытаются найти только госпожа графиня де Турвиль и доктор Бурдело, которого вы прекрасно знаете. Но их всего-навсего двое!

– Так доктор тоже здесь? Почему же он не поможет госпоже принцессе?

– Вдовствующей принцессе, – поправил с улыбкой Лэне.

– Как вам угодно, но я никогда не буду так ее называть. Но как бы там ни было, я поняла одно: принцесса Шарлотта нуждается в моей помощи, иначе она может сойти с ума.

– Да, мне кажется, что сейчас ее неизменно ясный ум помутился. То она боится, что ее арестуют так же, как ее детей, то страшится, что ее сыновей отравят в тюрьме, если предпринять что-то для их освобождения, то страдает, что не доживет до конца их заточения и никогда больше их не увидит!

– Даже своего зятя? Не думаю, что теперь, когда он в тюрьме, она его вдруг полюбила.

– Господина де Лонгвиля? Нет, не полюбила, за это я могу поручиться! Но теперешняя госпожа де Конде напоминает мне компас, который потерял север, и обезумевшая стрелка мечется в разные стороны.

– Мы с вами вместе должны ей помочь отыскать правильное направление! Благодарю вас, господин Лэне. Я проведу этот вечер с принцессой наедине, но завтра мы возьмемся за работу. Возьмите на себя труд собрать всех, о ком вы говорили, в зале совета, чтобы придать некую значительность решениям, которые, возможно, примем. А главное, не забудьте пригласить младшую принцессу. Никто из нас ее не любит, но перед лицом постигшей нас беды мы все должны поддерживать друг друга.

В этот вечер Изабель провела не один час с принцессой, которая выглядела уже гораздо лучше. Она говорила, не закрывая рта, желая развлечь Шарлотту и успокоить. Спать она легла с облегченным сердцем, обойдясь без услуг Агаты, которая отправилась повидать мужа. Они не виделись чуть ли не год, к тому же Агата не забыла и странную историю с вестником, приехавшим в Шатильон, и очень хотела пролить на нее свет.

На следующее утро Шарлотта, преисполненная достоинства и удивительного спокойствия, вошла в зал в сопровождении Изабель и Лэне, любезно ответила на приветствия всех, кто ее там ждал, и заняла главное место, сев в кресло на возвышении. Ее невестка, вошедшая сразу вслед за свекровью, заняла место по ее правую руку, Изабель – по левую. Лэне остался стоять рядом. Он передал ей большой лист бумаги с надписью «Решения». Они пришли в голову принцессе ночью, которая, как издавна известно, хороший советчик. И принцесса начала читать их твердым голосом, что вызвало невольную улыбку у Франсуа.

А первый пункт как раз касался его: господин граф де Бутвиль и те, кого он выберет себе в помощь, должны отправиться в провинции центральной Франции и поднять там народ, иными словами, мятеж против Мазарини, который посмел заточить в тюрьму прославленного победителя в сражении при Рокруа и во множестве других сражений. В это же время господин советник Лэне отправится на переговоры с коадъютором де Гонди, другими фрондерами, Парламентом, а также двором, чтобы расколоть единство партии Мазарини, пообещав одним места, другим – почести или деньги при условии, что они немедленно станут требовать освобождения принцев.

– В зависимости от результатов, которых мы добьемся, – заключила принцесса, кладя бумагу на стол и обводя медленным взглядом обращенные к ней изумленные лица, – мы будем принимать дальнейшие решения. Хочу надеяться, что все со мной согласны?

Бурные рукоплескания были ей ответом. А супруга принца де Конде – Клер-Клеманс – наконец-то вздохнула с облегчением.

Лишь на лице аббата Рокетта застыло недоуменное выражение, на что обратили внимание и Изабель, и ее главный союзник. Они оба пришли к заключению, что аббат ведет двойную игру и поэтому отныне не должен покидать Шантийи. Они даже поручили надежному человеку следить за аббатом.

Франсуа ликовал: наконец-то он мог действовать! Не теряя ни минуты, он ринулся исполнять предписанное. Для начала разослал во все стороны гонцов, а затем сам покинул Шантийи, спеша встретиться с теми, кого созвал, в назначенном им месте.

Лэне также уехал из Шантийи, но он поскакал в Париж, где у него было множество друзей. Он встречался с многими из них, тратил деньги без счета и даже пошел на то, что предложил Мазарини выдать одну из его племянниц замуж за принца де Конти. Но не преуспел нигде и ни в чем. Никто не пожелал вступиться за принца де Конде. Его несговорчивость и непомерная гордыня были широко известны, знала о них и королева, заметил и юный король, который говорил мало, но запоминал многое. Что уж говорить о кардинале! Одним словом, никто не хотел снова видеть принца на свободе.

Обескураженный и огорченный Лэне вернулся ни с чем и встретился с Гувилем, секретарем герцога де Ларошфуко, который был отправлен в Шантийи, чтобы предложить услуги герцога матери обожаемой им госпожи де Лонгвиль, пребывавшей по-прежнему в бегах. Господин Гувиль предлагал поднять мятеж в Пуату и занять город Сомюр, важный стратегический пункт на Луаре. Однако для этого нужны были три тысячи пистолей. Герцогиня де Шатильон дала их ему от имени принцессы. Вот уже два месяца Изабель вела игру, осторожно давая советы Шарлотте, а сама оставаясь в тени.

Однако она имела дело с серьезным противником: Мазарини уж никак не был пешкой на поле и умел находить ответные ходы. Чтобы покончить с возможностью мятежей, он повез юного Людовика XIV в Нормандию, а затем в Бургундию и другие провинции, прекрасно зная, какое воодушевление в народе вызовет красивый и величественный мальчик.

Но не так-то легко было заставить сдаться отважную герцогиню. Она по-прежнему советовалась с Лэне, и однажды ей пришел в голову дерзкий план: отвезти под надежной охраной в Париж принцессу – вдовствующую, разумеется, – чтобы она предстала перед Парламентом, перечислила преступления Мазарини и потребовала во всеуслышание освобождения своих сыновей и зятя. Клер-Клеманс должна была в это время потихоньку покинуть Шантийи, забрав с собой сына, чтобы он не стал заложником, и укрыться в крепости Монтрон в Бурбонэ. Крепость принадлежала лично Шарлотте, и туда должна была уехать и сама Шарлотта в том случае, если ей не удастся добиться справедливости в Парламенте, и уже оттуда готовить новые мятежи.

Задуманное решили осуществить немедленно и сразу же отдали необходимые распоряжения: в нужных местах расставили сменных лошадей, приготовили кареты. Но все старания пошли прахом. Мазарини предупредили о приготовлениях, и утром одиннадцатого апреля обитатели Шантийи узнали, что гвардейские роты швейцарцев и легкой кавалерии приближаются к замку, чтобы окружить его.

Но если кардинал сумел заручиться шпионом, то Бог не обидел Изабель живостью ума. Устроив небольшой военный совет прямо у себя в спальне, Изабель, обсудив все с Лэне, решила первой увезти из замка молодую принцессу с маленьким герцогом Энгиенским, а после них – принцессу Шарлотту. Тут же было приготовлено все необходимое.