Сидни Шелдон. Ангел тьмы - Тилли Бэгшоу

Мэтт непонимающе уставился на него.

— Я знаю правду, — объявил он, прежде чем развернуться и уехать.

Дэвид Айшег нетерпеливо посмотрел на часы «Ричард Милле» стоимостью в полмиллиона долларов. Процесс оказался для него пыткой. Сидя в нескольких шагах от женщины, с которой, как он когда-то считал, ему суждено было провести остаток жизни, он был вынужден не только терпеть сокрушительную тяжесть свидетельств, но и давать показания о том, как его хитростью заманили в сети брака и заставили изменить завещание в пользу этой посланницы смерти.

За все это время Сара Джейн, как ее по-прежнему про себя называл Дэвид, ни разу не посмотрела ему в глаза. Ни разу не попыталась объясниться взглядом или жестом. Но теперь Дэвид по крайней мере услышит ее речь. Как ни стыдно ему было это признать, но в глубине души ему до сих пор хотелось, чтобы она начала говорить и доказала свою невиновность. Опровергла то, что он считал правдой. Прогнала этот кошмар и вернулась с ним домой. Конечно, умом он понимал, что это верный путь к безумию. Только тонкая линия отделяла его от бедного Мэтта Дейли, и Дэвид не имел ни малейшего намерения эту линию пересечь. И все равно перспектива вызова Софии в качестве главного свидетеля, чего ожидали все, внушала ему почти невыносимую тревогу.

— Защита вызывает Роуз Дарси.

Волна ужаса, охватившая Дэвида, сопровождалась разочарованным ропотом публики. Несколько недель все ожидали услышать, что скажет в свою защиту прекрасная женщина на скамье подсудимых, но вместо нее к свидетельскому месту приблизилась хрупкая сгорбленная старушка, которую вел под руку судебный пристав. Роуз опиралась на деревянную трость почти с себя ростом, но, несмотря на возраст и видимую немощь, излучала упрямую решимость. Ее серебряные волосы были стянуты в аккуратный пучок, а голубые глаза все еще ярко сверкали на морщинистом, потерявшем былую красоту лице.

Однако публика не была окончательно разочарована. Впервые с начала процесса Софию Баста, похоже, одолели эмоции. Сдавленно всхлипнув, она стиснула край стола.

— Миссис Дарси, можете ли вы подтвердить суду свое имя?

— Роуз Фрэнсис Дарси. — Ее голос оказался на удивление сильным и звонким. — И я не миссис, а мисс. Я не выходила замуж.

— Простите, миссДарси, вы знакомы с кем-то из ответчиков по этому делу?

— Да. С молодой леди. — Старушка взглянула на обвиняемую, и глаза ее наполнились слезами любви.

— Понимаю! — воскликнула Эллен Уоттс. — И когда вы впервые встретили Софию Баста?

— Я никогда не встречалась с Софией Баста.

Присяжные обменялись недоуменными взглядами. Эллен Уоттс тоже выглядела озадаченной. Повезло же обнаружить, что у первого свидетеля поехала крыша!

— Мисс Дарси, вы только сейчас сказали суду, что знаете ответчицу. Но теперь говорите, что никогда ее не встречали…

— Нет, я сказала не это, — сухо обронила старушка. — Я знала ее. — Она показала на скамью подсудимых. — С самого ее рождения. Я утверждаю, что никогда не встречала Софию Баста.

— Но, мисс Дарси…

— Это не София Баста, — потеряла наконец терпение старушка. — Софии Баста не существует!

Судье пришлось потратить немало времени на то, чтобы успокоить разбушевавшийся зал. Как только шум утих, мисс Дарси продолжала:

— Ее настоящее имя — Софи. Софи Смит. Не знаю, откуда взялся этот бред насчет фамилии Баста, но при рождении ей было дано другое имя.

— Вы сказали, что знаете Софию… Софи с рождения. Значит, знаете и ее мать? — спросила Эллен Уоттс.

— Нет, мэм. Я социальный работник. Мать бросила ее после рождения в гарлемском роддоме. Я в ту ночь работала в роддоме, так что увидела девочку, как только она появилась на свет. Малышка была такой стойкой! Первые три недели она перенесла героиновую ломку. Мать, должно быть, сидела на игле во время беременности. Девочке повезло выжить. Работники роддома и дали ей имя Софи. — Повернувшись, она взглянула на понурую женщину на скамье подсудимых. — И она всегда будет для меня Софи.

— Вы имели контакты с Софи после той ночи?

Роуз Дарси грустно улыбнулась.

— Не так много, как хотелось бы. Хотя я общалась с ней в детстве больше, чем кто-либо другой. Она была милой маленькой девочкой, очень любящей, очень чувствительной. Но с самого начала была нестабильна.

— Психологически нестабильна?

Уильям Бойс вскочил.

— Возражение. Защитник задает свидетелю наводящие вопросы.

— Возражение принимается. Поосторожнее, мисс Уоттс.

— Да, ваша честь. Мисс Дарси, в чем выражалась нестабильность ответчицы?

— Ее психиатры выскажут свое мнение. Но, судя по моим наблюдениям, она часто уходила в себя, почти не общалась со сверстниками, была склонна к фантазиям и самообману. Детская социальная служба считала ее проблемным ребенком. Ее постоянно переводили из одного детского дома в другой.

— Почему?

Мисс Дарси повернулась к бывшей подопечной и с искренней симпатией добавила:

— Потому что никто не смог с ней справиться. Никто ее не понимал.

— Кроме вас?

— Я бы так не сказала. Когда ей исполнилось тринадцать, она сказала своим опекунам, что больше не хочет меня видеть, и мы с тех пор не встречались. Я так и не поняла, в чем дело.

Теперь София плакала, не скрываясь. Все телевизионные камеры были направлены на ее прекрасное, залитое слезами лицо.

— Должно быть, вы тяжело перенесли ее отчуждение.

— Да, — просто ответила Роуз. — Я любила ее.

Дженет Хупер, следующий свидетель Эллен Уоттс, работала в «Бичес», доме, где София Баста жила в отрочестве. Массивная женщина с сутулыми плечами и огромными мешками под глазами, предполагавшими хроническую депрессию, заняла место свидетеля. Как скоро выяснилось, Дженет Хупер не питала и доли привязанности Роуз Дарси к подсудимой.

— Она была трудным подростком. Грубой. Отчужденной. Даже наглой по отношению ко мне и моим коллегам.

— Как всякий типичный подросток.

— Нет, — покачала головой Хупер, — не всякий. Она холодно и цинично использовала свою внешность. Когда она достигла зрелости, мальчики бегали за ней как привязанные, можете себе вообразить. И она их поощряла. Просто наслаждалась знаками внимания.

— Хотите сказать, она была неразборчива в связях? — нахмурилась Эллен Уоттс.

— Крайне.

Алвин Дюбре поморгал красными глазками, глядя в сторону Эллен и словно желая сказать: «Что же вы творите?» Вызывать свидетелей, изображающих подзащитную расчетливой шлюхой, — вряд ли лучший способ завоевать расположение присяжных. В конце концов чернить Софию — его работа.