Эпохи холст – багряной кистью - Александр Плетнёв

1-я Тихоокеанская эскадра примерно это и показала.

Боевые расчёты Рожественского проявили лучшую выучку – пятьдесят кабельтовых. Удивив… даже не столько точностью, сколько быстротой пристрелки.

Дэва об этом не знал.

«Дэва смелый командир, – мысль повторилась уже с беспокойством, – будет бравировать и нарвётся на двенадцатидюймовые залпы! Его следует упредить!»

Эфир беспроводного телеграфа опять верещал взбешённой неразберихой русских помех. Поэтому на левом (неповреждённом) крыле мостика «Микасы» замигал языком Морзе мощный прожектор – надеясь, что сигнальщики «Кассаги» с запредельного расстояния смогут разобрать и прочитать короткое сообщение. Начало передачи светового сигнала с «Микасы» совпало с далёкими пристрелочными хлопками с русских кораблей по крейсерам Дэвы.

* * *

В своём профессиональном кураже старший артиллерист «Суворова» лейтенант Пётр Владимирович Владимирский, конечно, не питал большой надежды, что бронепалубники подойдут более чем на шестьдесят кабельтовых. Поэтому на пристрелку средним калибром и не рассчитывал, готовясь бить сразу главным.

В рубке происходило расчётно-артиллерийское священнодейство!

Обновили сверку дальномеров, каждые тридцать секунд шёл доклад по дистанции, шелестели стрельбовые таблицы, мелькали цифры расчётов, вымеряя пересекающиеся «курсовые» и угловую скорость схождения.

Время выхода на огневой контакт исчислялось минутами.

– На румбе двести пятьдесят!

– Дистанция до «головного» семьдесят!

– Шестьдесят пять кабельтовых по прицелу!

– Товсь!

– Пристрелочны-ы-ый!..

Гахнула одиночным носовая башня!

Старарт привычно отсчитывал по хронометру секунды, не пытаясь и глядеть вдаль – куда упадёт! И без него хватает смотрящих!

– Падение! Мимо!

Электронный дальномер исключительно точно выдавал данные по всплеску, и мичман-оператор сразу заорал поправками:

– Шестьдесят по прицелу! Целик пять влево упреждением!

– Огонь! – Привилегия старшего артиллериста!

Успели перезарядить – били дуплетом, выбросив в огне и дыму две более чем трехсоткилограммовые тушки, умчавшиеся, почти видимые в своём парном полёте.

А за кадром уже звучал бубнящий голос младшего артофицера, склонившегося с телефонной трубкой в руках – шла передача стрельбовых данных на мателоты.

Пока старарт ловил свою азартную удачу, Рожественский смотрел в другую сторону. Скребло на душе у Зиновия Петровича, царапало кошками – оглядывался, будто пытаясь понять и оценить степень боеспособность вражеских кораблей – что можно ждать от соперника.

«Оглядывался назад» – скорей фигурально, так как разомкнутая колонна Того совершала последовательный поворот на правом траверсе. И даже имела опережение.

Под давящими сизыми небесами мрачный абрис флагманского «Микасы» таинственно частил вспышками семафора.

На первые же выстрелы по крейсерам Дэвы японский адмирал отреагировал более острым углом поворота, а вся его колонна стала перестраиваться в пеленг – вытянутые силуэты кораблей почти в последовательной синхронности съёживались до лобовых проекций.

«Микаса» сверкнул выстрелом, покрывшись клубком дыма. Секундами позже, шепелявым свистом, почти гудом, не долетев около трёх кабельтовых, снаряд упал.

– Не разорвался, – спокойно заметил Коломейцев.

– Бывает, – Рожественский казался флегматичным, – сколько до них? До «головного», до «Микасы»?

– Уже примерно семьдесят, – навскидку выдал Коломейцев, – видимо, прут на нас, набирая… вот срам им в глаза!

Последняя эмоция была в адрес очередного выстрела со стороны японских броненосцев – новый всплеск вздыбился совсем недалеко за кормой «Александра».

– Накрыл фактически!

– Пойдёмте в рубку, – Зиновий Петрович подставил лицо сорвавшимся дождевым каплям, выгоняя устаток, и наконец, удосужился глянуть – что ж там старарт настрелял по крейсерам.

Первым шёл, очевидно «Кассаги» под контр-адмиральским флагом, уж насколько можно было разглядеть трепыхающийся брейд-вымпел на стеньге.

Дуплет-залп лёг хорошо, ещё не успел опасть всплесками, примерно туда же врезался «ослябовский», а следом с «Александра»!

Старший артиллерист флагман лейтенант Петр Владимирович впился в бинокль, веря, рассчитывая, надеясь, что вот сейчас среди белопенного выкинет огнём и дымом!

Крейсер выскочил из-под накрытий, заваливаясь… Заваливаясь на циркуляции, целёхонький! На фалах полз панический флажный набор мателоту: «в поворот»!

На кильватерном (два кабельтова интервала) «Читосе» сигнал или неправильно прочитали, выполняя «последовательный», а не в категоричный «все вдруг»…

…или не сообразили…

…или просто времени на реакцию у них не оставалось (пока там внизу отреагируют на машинный телеграф)!

Крейсер попадал аккурат в предыдущую прицельную сетку!

Залп носовых башен ГК на русских кораблях произошёл практически одновременно.

«Читосе» уже вывернул руль, дав знатного крена! В этот момент его накрыло! Как минимум два двенадцатидюймовых упали, слившись всплеском, закрыв крейсер почти по миделю!

Но в этот раз и ожидаемо сверкнуло, выпростав дымом, завихрив… для бронебойного очень уж даже эффектно, когда в клубящемся чаду, в разные стороны летели ошмётки, и что-то крупное продолговатое выписывало в воздухе сальто-мортале, белобрызгами обрушившись далеко в стороне!

Корабль продолжал движение – пена опавших всплесков уже бугрилась за его кормой.

А когда ветер, наконец, рассеял дым, предстала волнительная картина.

Двенадцатидюймовая тушка подловила крейсер на крене циркуляции. Но и без того на шестидесяти кабельтовых Ньютон загнул траекторию снаряда баллистикой, вогнав в карапасный скос под прямым, самым что ни на есть оптимальным углом![37] Этот боеприпас был из «новых», с чутким взрывателем – не «заметив» фальшборт, успев проткнуть верхнюю палубу, он детонировал при ударе о бронестык, продавив железо вниз обширным куском, зацепив сразу часть машинного и котельного отделения. Густое облако пара тому свидетельство!

Наверное, для пятитысячетонника двенадцать дюймов бронебойного это катастрофа… однако прихлопнутый крейсер оставался на ровном киле, без кренов и дифферентов, без особых следов пожара, лишь окутавшись испарениями, да покосившаяся задняя труба исходила дымом и…

Чёртова «собачка» даже сохранила ход. Думали-глядели, что инерцией, ан нет! Навскидку ковыляла инвалидом на пяти-семи узлах, своим «японо-собачьим» везением избежав следующих «подарков»!