Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван

Местные органы власти играли весьма заметную роль в этом процессе. Как упоминалось выше, в условиях обычной рыночной экономики одиночная фирма вынуждена искать место в общеизвестном центре, чтобы усилить эффект локализации. Любая предпринятая отдельной фирмой попытка создать свой собственный центр оказалась бы тщетной, а в большинстве случаев – даже самоубийственной. О другой стороны, местные органы власти могут бросить вызов статус-кво и основать новый центр, если только они смогут убедить достаточное количество фирм перебраться в их промышленный парк и за счет этого быстро достичь порогового уровня масштаба. Но местные власти не могут добиться успеха без поддержки и участия частных фирм. Явное участие местных властей в эксплуатации промышленных парков по всему Китаю не отменяет того факта, что, по сути, они «монтируют сцену, чтобы фирмы командовали парадом», как принято говорить у китайцев. Кроме того, ввиду острой региональной конкуренции любые инициативы, не поддержанные бизнес-сообществом, будут незамедлительно наказаны.

Необходимо подчеркнуть, что региональная конкуренция, возникшая в ходе экономических реформ в Китае, в первую очередь является результатом местных инициатив. Реформа ценообразования 1992 года и налоговая реформа 1994-го определенно помогли устранить ценовые искажения и способствовали становлению общенационального рынка; аналогично приватизация государственных предприятий помогла высвободить из-под государственного контроля человеческие таланты наряду с основными производственными фондами. Кроме того, приватизация местных государственных предприятий превратила местные правительства в беспристрастных поставщиков услуг и поставила все фирмы в одинаковые условия. Однако местные власти являются ключевыми игроками в региональной конкуренции; вслед за ними идут частные фирмы.

Децентрализованному политическому устройству Китая и его масштабному влиянию на рыночные преобразования посвящено множество исследований, и число их продолжает расти[201]. Как мы уже говорили, последствия многократных попыток Мао Цзэдуна провести децентрализацию управления ощущаются до сих пор. Но доставшаяся в наследство от Мао структура имеет корни в древней истории Китая – в так называемой системе «цзюньсянь». Как указывает известная китайская пословица «горы высоки, а император далеко», фактическая самостоятельность уездных властей («сянь») издавна отличала политическую систему Китая.

Бюджетная и административная децентрализация необязательно приводит к региональной конкуренции. Во времена Мао Цзэдуна, например, ее не было. Вместо этого многократные попытки Мао провести децентрализацию и добиться экономической самостоятельности административных единиц проводились сверху вниз (целью было превратить китайскую экономику в ячеистую структуру, в которой каждый регион имел бы одинаковый, независимый экономический статус). Региональная конкуренция, напротив, обязательно зарождается внизу и распространяется вверх. Децентрализованное политическое устройство само по себе может служить разве что основой для региональной конкуренции. Искать катализатор, который привел систему в движение и активизировал китайскую экономику в рамках децентрализованной политической структуры, следует в другом месте.

Этот совершенно необходимый элемент по своей природе является интеллектуальным или эпистемологическим. Лучше всего это видно, если сравнивать, как центральное правительство Китая руководило развитием экономики при Мао Цзэдуне и при Дэн Сяопине. Излишняя уверенность Мао в верности проводимой экономической политики, его непоколебимая решимость невзирая ни на что следовать намеченным курсом резко отличались от готовности Дэна признать недостаток опыта в сфере реформирования социалистической экономики. Осознание собственного невежества центральным руководством Китая позволило ему избрать экспериментальный подход к реформированию и делегировать полномочия местным органам власти. Мы можем лучше оценить выбранный Китаем экспериментальный подход, если сравним его с другими переходными экономиками. Лешек Вальцерович, дважды занимавший пост вице-премьера Польши (в 1989–1991 и 1997–2000 годах) и возглавивший экономические реформы в стране после краха коммунизма, сказал, что «мы слишком бедны, чтобы экспериментировать. Если богатые страны хотят экспериментировать, пусть их. А нам лучше браться за проверенные модели» (Sachs 1994: 6). Дэн Сяопин, с другой стороны, откровенно признал, что «участвует в эксперименте. Для нас это что-то новое, и нам надо нащупать свой путь. Поскольку это что-то новое, мы обязательно наделаем ошибок. Наш метод заключается в том, чтобы время от времени анализировать опыт и исправлять ошибки всякий раз, как их обнаружим, чтобы мелкие ошибки не переросли в крупные»[202].

Кроме того, эксперимент, самостоятельно проведенный местными властями, обходится дешевле и не оказывает разрушительного воздействия на всю экономику в случае неудачи[203]. Логика конкурентного эксперимента на местном уровне верно служила китайскому правительству с самого начала экономических реформ, что с особенной наглядностью проявилось в ходе преобразований в сельском хозяйстве. Как только Пекин отказался от монополии на истину в экономической политике и позволил экспериментально определять курс экономического развития, региональная конкуренция набрала силу.

Именно этот глубокий сдвиг в менталитете китайского руководства породил «капитализм с китайской спецификой», как принято его называть. В условиях однопартийной системы экономическую свободу не просто терпят, но и всячески поддерживают как в центральном правительстве, так и чиновники местного уровня, хотя по разным причинам. В интересах Пекина – то, что экономическая свобода позволяет местным властям брать на себя инициативу и экспериментировать с различными преобразованиями на местном уровне (как показывает опыт, это практичный способ оказать содействие реформам). Для местных чиновников показатели экономического роста на вверенных им территориях являются важнейшим основанием для продвижения по службе. Все кадровые назначения на провинциальном и муниципальном уровнях производятся могущественным Организационным отделом ЦК КПК, который с начала 1990-х годов уделял все больше внимания экономическим показателям в регионах при оценке работы чиновников и повышении их в должности[204].

Региональная конкуренция имеет еще одно важное измерение, до сих пор ускользавшее от внимания исследователей – она помогает выявить один существенный аспект китайского капитализма и проливает новый свет на вопрос, поставленный в начале данного раздела: за что именно конкурируют между собой регионы? Не подлежит сомнению, что непосредственным объектом конкуренции между местными органами власти являются инвестиции. Но в процессе борьбы за инвестиции местные органы власти также начинают наперегонки выдвигать различные идеи по поводу экономического развития. Это едва уловимое, но крайне важное измерение региональной конкуренции обнаружится, если рассмотреть его в историческом контексте.