Не время для героев - Илья Соломенный

У узника этого крошечного подземелья выколоты глаза…

— Да, — нервно сглотнув, отвечаю я. Очевидно, что этот человек слегка не в себе. — Кто вы? Что вы тут делаете?

— А где мне ещ быть? — удивляется человек. — Я дома. Жду своег сына…

— Керса?

— Его, моег талантливог мальчик!

Неужели это отец горбуна? Быть не может! Они же примерно одного возраста…

— Я как раз ищу его, господин… Простите, он не говорил, как вас зовут.

— Ха, “господн”, — мужчина свешивает с кровати переломаные и неправильно сросшиеся, кривые ноги, садится и подбоченивается, что выглядит одновременно смешно и страшно при всей его худобе и пролежнях. — Давненьк меня так не называл! Ещё с тех времн, как я был лейтенантм под началм генерала Слэйт! Я Борган. Борган Ханд. А вы?

Услышав имя отца, я впадаю в ступор. Этот человек служил под его началом?! И он — отец Керса?! Да этого быть не может!

И тут вся картинка, до сих пор состоящая из разрозненных фрагментов, складывается. Меня прошибает дрожь, но, собравшись с силами и стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, я всё-таки спрашиваю:

— Рад знакомству, господин Ханд. Я ищу вашего сына, мы договорились встретиться, но он не пришёл. Я подумал, может, вы знаете, где он? Или хотя бы скажете, когда вернётся?

— Сынк ушёл в кондитерск-ю, за сладостми, — беспечно машет рукой Борган. Его измождённое лицо постоянно сводит судорогой. — Так что можшь остатс здес и дождатс его. Ты же на день рождень-я пришл? Сегодн-а важна дат-а — не каждй день моему мальчик исполняетс двадцть лет!

Я вздрагиваю, и пару мгновений не могу понять, что меня испугало. Несчастный мужчина улыбается мне запёкшимися губами.

Двадцать лет… Он сказал, Керсу двадцать лет! Но ему же на вид все пятьдесят!

По коже пробегают мурашки… Ялайский пепел… Я всё это время я думал не на того!

Настоящий похититель и малефик — не профессор Атрай, а его «слабоумный» помощник, горбун Керс!

Глава 22 — Малефик

— Куда ж вы? — обиженно спрашивает отец Керса. — У нас так редк быват гости! Развлекит меня беседй. Вы не представилсь, кстат…

— Я… Простите, господин Ханд, но я вспомнил, что оставил подарок для вашего сына. Сбегаю за ним и вернусь.

— Ооо! — мужчина расплывается в беззубой улыбке. — Подарк — это хорошо! Правд, не удивляйсь, если Керс вызнал о нём зараней. Помню, когда вернулс с войны, привёз ему таку…

Он морщится, пытаясь вспомнить, и его лицо искажает гримаса боли.

— Нет-нет-нет! — неожиданно речь мужчины становится чистой, а интонации меняются так, словно со мной говорит совсем другой человек. — Шёпот богов, это был шёпот богов! Фрески, камни, символы… Нельзя, он сказал никому об этом не рассказывать! Нельзя!

Я замираю, уже собравшись уходить по тоннелю.

— О чём не рассказывать?

Мужчина не в себе. Он начинает завывать, хватаясь руками за голову и дёргая волосы.

— У-у-у… У-у-у! Там были… Нет-нет… Да отстань, мы должны рассказать хоть кому-то! Нет! НЕТ!

— Я приведу помощь! — говорю я и разворачиваюсь, но истерический хохот мужчины снова меня останавливает.

— Помощь?! Нам уже никто не поможет! Как и Кристиану! Нет-нет-нет… Он сказал, чтобы мы всё уничтожили, но я ослушался. Я единственный!.. Там, в подземельях… Цитадель Ирандера была разрушена, но подвалы мы нашли, да-да… Там был целый город!

— И что там было? — шёпотом спрашиваю я, а по коже пробегают зябкие мурашки. Отчего-то слова безумца кажутся мне очень важными.

— Фрески, сокровища, книги, статуи… Люди… там было всё! Там можно было жить, можно было переждать осаду! Кристиан велел нам убить всех, велел всё сжечь! Но я сумел кое-что припрятать! Кое-что я забрал и привёз домой, потому что так приказали Боги!

— Что вы забрали?

— Керс, сынок, эт ты?

Голос мужчины снова меняется.

— Сынок, ты принёс торт? К тебе заходил друг!

Я разворачиваюсь и несусь к лестнице. Понятно, что добиться от родителя горбуна внятных объяснений не получится, но и того, что он наговорил, хватает с лихвой. В голосе мужчины столько боли, столько страданий…

Он воевал против тёмных, был в подчинении у моего отца! И упомянул разрушенную твердыню Ирандера, её подземелья… Что могло храниться в таком месте? Древние тёмные знания и артефакты? Понятно, почему отец приказал всё уничтожить! Но, похоже, кое-что Ханд припрятал…

Ялайский пепел! Неужели он привёз из похода труды о запретном колдовстве! И по ним учился Керс?!

Неважно, всё это сейчас неважно. Керса тут нет. Я понятия не имею, зачем он держит своего отца в подземелье, запираемом тёмной магией, но ясно одно — горбун и есть чернокнижник. И ему всего двадцать лет!

А выглядит как пятидесятилетний старик он потому, что с помощью тёмной магии убил многих… Проклятье-проклятье-проклятье! Что же теперь делать?! И самое главное — где Изабель?..

Святые предки, как же я надеюсь, что она жива! Но где же моя любимая?! Как мне её найти?!

Ругаясь сквозь зубы, вылезаю из подземелья, выскакиваю из хижины Керса и на пределе возможностей мчусь в сторону Центрального района. Где Трибунал, когда он так нужен?! Почему они не установили слежку за жилищем горбуна?! Как бы сейчас всё упростилось!

Нужно рассказать им о происходящем. О том, что настоящий малефик всё ещё на свободе!

Ночь над Верлионом на редкость тёмная, обе луны скрыты за облаками и звёзд почти не видно. Поэтому когда над ремесленным районом Молотков в Среднем городе вспыхивает зарево, и в небо бьёт кроваво-красный луч света — я сразу обращаю на это внимание.

И не только я — немногочисленные горожане задирают головы, тыкают пальцами в необычное явление. И лишь через несколько ударов сердца до нас доносится страшный грохот, несущийся по улицам города. Ветер усиливается, разметая валяющийся в сточных канавах мусор и заставляя людей пошатнуться.

Что это за?..

И тут до меня доходит ещё одна вибрация, но внутренняя. Головная боль, когда малефик пытался стереть из моей памяти Вильгельма, снова пронзает череп, заставляя упасть коленями на брусчатку. Я лихорадочно пытаюсь нашарить на груди костяной амулет.

Мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить… что я отдал его Тормунду и забыл забрать!

Рычу, облокачиваясь на стену ближайшей таверны, потом кое-как встаю — и вижу шагах в двадцати перед