Пасть - Виктор Точинов

— Ничего-то ты не понял… И ничего тут нельзя резюмировать без глубоких исследований… Для начала цитологических. Мне кажется, если изучить повнимательнее его клетки — много чего интересного всплывет… Мышцы… Граев, такое невозможно — признаки гипертонуса и миопатии[8]— в одних и тех же мышцах! И то, и другое — в крайней стадии… Аналогия — если бы он загнулся от ожирения и дистрофии одновременно… Или одновременно замерз и сгорел… Кости… Желтого костного мозга практически нет! Просто нет! Только красный! Как у ребенка, как у растущего организма! Ты знаешь, что по составу костного мозга можно приблизительно определить возраст? Так вот, этому — года три, не больше… А коллаген… А надкостница… С такой надкостницей… Часть заряда шла кучей, сломала ребро… Оно срослось! За эти два часа! Паша, я могу читать тебе лекцию еще долго, вывалив кучу специальных терминов, но… Поверь мне на слово и пойми: ЭТО НЕ ЧЕЛОВЕК!!! Я глянул его кровь на камере Горяева — это не человеческая кровь… Человек с такой кровью просто бы не выжил.

— Так он и умер…

— Не от этого, совсем не от этого… Пойми, Граев, это уже был не человек…

— А кто же? — снова погрустнел Граев.

— Не знаю! Но ни один человек не смог бы так легко перенести заряд, изрешетивший сердце…

Граев подумал и вспомнил кое-что:

— Человек вообще-то тварь живучая. Я читал про американского шахтера, которому при взрыве в шахте пробило ломом голову — навылет, от виска до виска. Так он выжил и выступал на ярмарках — за деньги позволял просовывать карандаш через голову… Неплохо зарабатывал.

— Это была утка. Газетная утка, ни одним врачом не подтвержденная. Достоверно описан всего один случай подобной феноменальной живучести. У Распутина.

Граев, всегда интересовавшийся громкой уголовщиной старых лет, конечно, был знаком с делом Распутина. Читал и документы вскрытия, и мемуары участников загадочного покушения. Хотя заговорщики-интеллигенты взялись явно не за свое дело, но убивали они «святого черта» вполне действенными способами. Травили цианидом, стреляли из пистолетов серьезных калибров, душили, били по голове кастетом. Тем не менее Гришка умудрился выжить и умереть, захлебнувшись в ледяной воде Мойки. Хотя, к примеру, отравиться цианидом «слегка» невозможно — смерть наступает почти мгновенно после попадания в организм самой малой дозы. Да, эта старая история определенно перекликалась с делом Колыванова.

Граев сказал задумчиво:

— В принципе там даже круче было… Он как-то умудрился избежать четырех смертей…

— Пяти, Граев, пяти! За два года до того ему всадила нож в живот бывшая любовница. В глуши, в Тобольской губернии. Да он обязан был загнуться от перитонита! Тогда и в столицах-то антисептика была в зачаточном состоянии, а уж в Богом забытой провинции…

— Ну вот видишь, Петрович, — продолжал гнуть свое Граев, — тем более это доказывает, какие встречаются живучие люди.

И тут доктор срезал его, как студента на экзамене, простеньким таким вопросом:

— А ты уверен, что Распутин был человеком? Не похоже…

Спор затих сам собой. Граев не знал, что сказать и что спросить, чувствуя необходимость переварить информацию.

Очистить ее от всех бредовых наслоений. Избавиться от гипноза марийской уверенности.

Марин слегка встряхнул звякнувшим пакетом и сказал, что взял образцы на изучение. Через несколько дней можно будет строить более уверенные гипотезы о причинах странных трансформаций Колыванова.

Заодно доктор предложил Граеву выяснить: не случались ли происшествия, повторяющие трагедию Саши, колывановского пасынка. Не загрызали в этом году большие неустановленные собаки насмерть людей? Скажем, в круге радиусом километров тридцать — сорок, с центром, приходящимся на Александровскую?

Прикинув мысленно карту и мысленно же начертив на ней круг, Граев сначала поморщился: зона поисков захватывала окраину города, четыре областных и три пригородных района… Не везде в этой зоне у Граева оставались старые знакомые, готовые помочь неофициально, но эффективно…

Понял, что доктор имел в виду, Граев с запозданием.

— Ты хочешь сказать, что это ОН?! Сашу?!

— Я ничего не хочу сказать. Смерть от серебра уж слишком ясно ассоциировалась у меня с одним — с ликантропией. Еще до твоего рассказа. Вся история стыкуется с результатами вскрытия идеально… Подумай о следующем: по всему миру бродят истории об оборотнях, которых можно убить лишь серебряным оружием. По всему миру. Что может быть для них реальной основой?

Ну вот, слово было произнесено. Оборотень… Загрызший пасынка оборотень. Не слишком ли смелый вывод из того факта, что застреленный человек дышал на два часа дольше, чем положено по науке?

Они распрощались, и доктор уже двинулся в сторону, к своему припаркованному у больничной ограды «жигуленку», но вдруг что-то вспомнил и трусцой вернулся к Граеву.

— Подожди, совсем забыл! Баллистик вчера интересный вывод сделал. Знаешь, под каким углом прилетел в него заряд?

Марин порывисто нагнулся и поднял с земли веточку, приставил ее к своему боку — наклонив почти отвесно вниз.

— Вот именно так! Или твой бизнесмен сидел на дереве, болтая ногами, и стреляли снизу, или…

Он сделал драматическую паузу и торжествующе посмотрел на Граева:

— Или он стоял, а может, и бежал, на четвереньках!!

Или застрелился сам, нажав на спуск пальцем босой ноги, подумал Граев. Правда, ожога не было, ну да с такими способностями за два часа и ожог легко исчезнет. Ну вот, мысль вполне в марийском духе. Заразная вещь эта мистика…

Прошло два дня. Все это время Граев жил в каком-то раздвоенном состоянии: одна половина сознания занималась текущей рутиной, другая билась над сообщенными Мариным фактами, пытаясь выстроить их в подобие системы, не противоречащей в корне граевскому мировоззрению.

Образ спятившего бизнесмена, рвущего зубами парнишку, мешал сосредоточиться на других версиях.

Но сегодня ему в голову пришла простая до тривиальности мысль, способная на корню разрушить все построения доктора: зубы!

Отпечатки зубов уникальны и неповторимы, точно так же, как дактилоскопические. Легко и просто доказать, кто загрыз Сашу.

Раньше Граев не задумывался об этом, смущенный кажущейся простотой картины: один растерзанный мальчик — одна застреленная собака. К тому же он считал, что уж это-то исследование провели в первую очередь. Теперь он не был уверен ни в чем и решил немедленно поехать в Пушкин за результатами той давней экспертизы.

Немедленно не получилось. Катя попросила съездить с ней и показать место гибели мужа. Граев не стал возражать — тем более что никаких разумных возражений у него и не было, кроме неосознанного желания держать ее подальше от этой истории…