Горькая радость - Колин Маккалоу

В 1930 году относительное процветание Корунды было целиком отнесено на счет Чарлза Бердама. Мэр Николас Мидлмор и секретарь городского управления Уинфрид Тридби, будучи довольно бесцветными личностями, не снискали лавров за свою деятельность, несмотря на их искреннюю преданность делу и добросовестный труд на городском поприще. Будучи людьми здравомыслящими, они понимали, что любой выпад против молодого Бердама попадет мимо цели, и лишь молча улыбались, слушая, как горожане поют Чарлзу дифирамбы, прокладывая ему дорогу в городской совет.

Корунда имела в парламенте двух представителей: от штата Новый Южный Уэльс и от федерального правительства Австралии. Все знали, что политический вес имеют только крупные города; там мерялись силами капитализм и социализм, стараясь привлечь на свою сторону несчастных избирателей, которые настолько свыклись с автократическим правлением колониальных губернаторов, что не ждали от новоиспеченного демократического правительства ничего, кроме нарушенных обещаний, коррупции и неумелого руководства.

Китти знала, что Чарли мечтает представлять Корунду в федеральном парламенте, но он все никак не мог сделать решительный шаг. С одной стороны, время диктовало необходимость нового стиля руководства и, возможно, создание новой политической партии, отвечающей интересам более широкого круга избирателей. Тори и лейбористы были слишком твердолобыми, бескомпромиссными и несгибаемыми и не устраивали избирателей с более гибким мышлением и высокими запросами.

Чарлз никак не мог понять, почему его приверженность английским стандартам может стать непреодолимым препятствием для политической карьеры. Многие лейбористы имели еще более английскую ориентацию, но умели скрывать ее за ширмой социалистического интернационализма. И почему так позорно считаться английским джентльменом? До него все никак не доходило, что на этом континенте много лет господствовали именно английские джентльмены, что и привело к их повсеместному отторжению.

Как ни досадно, но Чарлзу пришлось поумерить политические амбиции, пока его не сочтут за своего, а за это еще надо побороться. Приехать в страну накануне мировой экономической катастрофы было не самым лучшим решением, как бы он ни расшибался, чтобы удержать Корунду на ногах и не дать ей превратиться в город трущоб, наводненный безработными. Конечно, у него были враги, которых раздражали его обаяние и либеральность, причем далеко не все из них были бедняками, а некоторые были весьма влиятельны. Чарлз посещал все политические собрания, куда его допускали, и присутствовал на любом мало-мальски важном сборище, не говоря уже о членстве в различных благотворительных организациях.

При всяком удобном случае он брал с собой жену, чья полнеющая талия и очевидная преданность мужу производили самое благоприятное впечатление. Китти была полна решимости стать надежной подругой этому фонтанирующему энергией, вечно занятому человеку. Когда он отправлялся в Сидней, Мельбурн или Канберру, чтобы послушать какие-то важные парламентские дебаты или лоббировать интересы Корунды, Китти всегда была рядом.

Поэтому она несколько удивилась, обнаружив, что Чарлз пакует чемоданы в середине августа, когда в Корунде стояли холода и весь город был припудрен белым инеем, который упорно не таял.

— Я еду в Мельбурн на конференцию премьер-министра, — объяснил он, рассматривая свой вечерний костюм. — Как ты думаешь, мне понадобится фрак?

— В Мельбурне? Пожалуй. Они там страшные снобы. Хорошо, что ты ездишь слушать весь этот треп — по крайней мере в твоих костюмах не заведется моль. Я так понимаю, ты не берешь меня с собой?

— Не в этот раз. Там будет скучная мужская компания. Судя по программе, которую мне прислали, депрессия искоренила все празднества. Интересно, почему эти посиделки всегда устраивают в Мельбурне? — спросил Чарлз, укладывая в чемодан фрак.

— Подумай сам, — сказала Китти, помогая ему паковаться. — Там всегда полно важных персон из Англии, а им приходится добираться в Австралию морем. Перт для заседаний не годится, а следующий порт как раз Мельбурн. До Сиднея надо плыть лишнюю тысячу миль, а это доконает их вконец. Когда будут летать самолетами, Сидней окажется к Лондону ближе, чем Мельбурн, и тот потеряет свое значение. А пока в Австралию плывут морем, Мельбурн всегда будет на первых ролях.

— Ты совершенно права, — уныло согласился Чарлз. — Мельбурн — первый крупный порт, и поэтому сэр Отто Нимейер предпочтет сбежать с трапа именно там, чем тащиться лишнюю тысячу миль до Сиднея. Ты у меня умница, Китти!

Она потрясла стопкой носовых платков у него перед носом.

— Я, может, слегка расплылась в талии, но упаковывать чемоданы еще в состоянии. Правда, к твоим костюмам я притрагиваться не смею. Тебе надо брать с собой кофр: его можно поставить стоймя и там есть выдвижные ящички и отделение, где можно повесить одежду.

— Еще не хватало притащиться с пароходным кофром, я буду выглядеть как идиот.

— Не говори глупостей. Сэр Отто Нимейер привезет с собой несколько штук, можешь мне поверить. Вообще-то тебе нужен камердинер.

— Нужен, но бесклассовое общество Корунды этого не поймет.

— Но это же лишнее рабочее место, правда, не для местного жителя, включая беднягу Бера. Найди камердинера в Мельбурне и плевать тебе на Корунду!

— Я могу поставить кофр в багажный вагон.

— Хорошая идея. Где ты остановишься?

— В «Мензисе», как обычно.

— Отлично. Там есть лакеи, которые распаковывают чемоданы. А почему они пригласили тебя, Чарли? Ты же не член парламента.

— Люди моего положения обычно имеют друзей среди влиятельных политиков, что позволяет им посещать подобные мероприятия, хотя это не совсем мой случай. Меня лично пригласил сэр Отто.

Китти присела на краешек стула.

— А кто он, этот сэр Отто? Какой-нибудь немецкий колбасник?

— Сэр Отто Нимейер один из руководителей Банка Англии и мой старый приятель по Лондонской бирже. Больше я о нем ничего не знаю, моя прекрасная Китти, но умираю от любопытства, зачем он к нам пожаловал.

— Твой интерес вполне понятен. Он весьма важный господин и приехал совсем не зря. Иначе зачем тащиться пять недель в душной каюте, страдая от скуки и морской болезни? Правда, его каюта наверняка на верхней палубе, где дует ветерок, причем по левому борту, а обратно он поплывет на правом. Но все равно солнце на море безжалостное.

Чарлз с удивлением посмотрел на жену:

— Можно подумать, ты сама плавала в Англию. Левый борт сюда, правый борт обратно, откуда ты это взяла?

— Да все дело в солнце, дурачок! — улыбнулась Китти, показав ямочки. — Когда корабль идет в Австралию, оно светит в правый борт, а когда возвращается в Англию — в левый. Те, кто это знает, всегда заказывают кайлу с теневой стороны.

— Дорогая, ты просто кладезь полезных сведений!

— Не знаю, как я, а вот сэр Отто уж точно не промах.