Путешествие на берег Маклая - Николай Миклухо-Маклай

Было интересно наблюдать, с каким удовольствием и прожорливостью ел он не только мясо, но и обгладывал кости, не оставляя ни кусочка от хрящей, и даже съел кожу. Он сегодня был менее болтлив, чем обычно, и не стонал и не вздыхал о невзгодах нашей жизни. Да, кусок мяса – важная вещь. Теперь мне не кажется странным, что люди, привыкшие к животной пище, переселясь туда, где они не могли добыть мяса, становились каннибалами.

В течение нескольких дней я просматривал свою коллекцию волос папуасов, но не имел возможности проделать достаточные наблюдения над их распределением по голове и телу туземцев. Считалось установленным, что у папуасской расы волосы растут пучками и что корни их образуют естественные группы.

При первом моем знакомстве с представителями папуасской расы в Новой Ирландии в августе прошлого года я был склонен сомневаться в правильности этого положения, принятого многими выдающимися антропологами, но у меня не было удобного случая произвести решающее окончательное наблюдение благодаря густым вьющимся космам моих соседей. Я мог только наблюдать рост волос на висках и на затылке, но не нашел в нем ничего особенного.

Я хорошо знал, что взрослые очень ценят свои волосы и что поэтому бесполезно просить кого-либо срезать немного волос ближе к корню, но я надеялся, что смогу вызвать расположение одного из мальчиков настолько, чтобы он позволил мне сделать необходимое наблюдение. Лежа после завтрака в покачиваемом ветром гамаке, прислушиваясь к ветру в листве высоких деревьев вокруг и монотонному плеску волн о коралловый риф и думая, как выполнить свои желания, я, видно, заснул, но лишь на короткое время, так как был разбужен звуком голоса, зовущего меня.

Я с неохотой открыл глаза и, взглянув на незваных гостей, сейчас же вскочил. Это был Коле из Бонгу с мальчиком в возрасте около 9 лет, волосы которого были низко подстрижены, как раз так, как мне было нужно.

Я осмотрел его голову с величайшим интересом и вниманием и записал несколько замечаний в записную книжку. Я был так занят осмотром, что двое туземцев встревожились и в особенности потому, что я даже не обратил внимания на кокосовые орехи и сахарный тростник, которые они принесли мне в подарок. Чтобы спастись от того необычного внимания, которое я уделил голове и волосам Сыроя, Коле сказал, что они торопятся и что им еще предстоит долго идти.

Я с удовольствием подарил им вдвое больше, чем обычно, табака и бус. Я дал бы им в 20 раз больше, если бы кто-нибудь из них позволил мне вырезать квадратный дюйм кожи вместе с волосами. Но даже и без этого я удостоверился по коротко остриженным волосам Сыроя, что волосы папуасов растут не пучками или группами, как предполагали до сих пор, но так же, как и у нас самих.

Это наблюдение, которое многим может показаться пустяковым, совершенно разогнало мою сонливость и привело в хорошее расположение духа. Это было сейчас же замечено пришедшими меня навестить туземцами из Горенду.

Лалу попросил у меня зеркало, и когда я дал ему его, он начал выдергивать волосы из бровей и усов, особенно те, которые росли близко к губам. Он проделывал это двумя раковинами с полированными краями, пользуясь ими как пинцетом – в естественном состоянии раковины не сжимаются плотно.

Сделав это, он принялся искать седые волосы на голове; он спросил Бонема, много ли их на затылке, где он не может видеть сам. Получив утвердительный ответ, он проявил величайшее терпение, когда я предложил ему свои услуги. В результате я получил возможность прибавить к своей коллекции несколько дюжин волос с корнями; озабоченный желанием получить как можно больше, я часто вырывал два или три (волоска) сразу, но Лалу сидел тихо, не двигая ни единым мускулом лица.

Волос папуаса гораздо тоньше, чем средний волос европейца, и имеет замечательно маленький корень, чем можно объяснить терпение Лалу. Бонем, заметив в зеркале, что его космы недостаточно велики, начал расчесывать их бамбуковым гребнем. В пять минут форма его головы изменилась, и волосы поднялись ореолом вокруг лица.

Затем он достал из своего мешка хорошо сплетенную веревку, выбеленную известью, с деревянными шпильками для волос, прикрепленными к обоим концам. Туго обмотав веревку вокруг головы, он воткнул булавки в волосы на затылке, чтобы захватить волосы на лбу. Белые пятна, которые я заметил на ногах Бонема, были рубцами глубоких ран, более легкие раны оставляют шрамы, обычно темнее, чем кожа.

Ступни ног папуасов очень широки, 13 и даже 15 сантиметров. Зачастую пальцы обезображены старыми ранами. Я часто видел пальцы без ногтей. Когда я рассматривал сильно обезображенное оспой лицо Дигу, последний объяснил мне, что болезнь пришла с запада и что от нее умерло много туземцев. Недостаточное знание языка помешало мне установить, когда это произошло.

К моему большому удивлению, я обнаружил, что многие слова языка Горенду отличаются от языка Бонгу, хотя два эти места отстоят друг от друга не более чем на милю. Например, в Горенду камень называется «убу», а в Бонгу – «гитан».

Я зарисовал Лалу; у него очень типичное лицо; лоб между висками не более (наименьшая ширина лба) 11,5 сантиметра. Мои занятия были прерваны уходом посетителей.

Размышляя о том, что вот уже три с половиной месяца, как я здесь, и обдумывая количество сделанных мною наблюдений, прихожу к заключению, что научные факты накапливаются очень медленно, даже если не упускать ни одной возможности, чтобы их собирать.

Января 4. Последние 2–3 недели днем дул свежий ветер, начиная примерно с 10 утра и до 5 час. пополудни. Такой регулярный дневной бриз в октябре и ноябре был очень редок, а теперь благодаря ему жара днем нисколько не угнетает.

Мы с Ульсоном отправились сегодня вечером ловить рыбу, но, как я и ожидал, безуспешно. Мы видели во многих местах у берега огни, указывающие, что туземцы также ловят рыбу. Я направил лодку к ближайшим от нас трем огням посмотреть, как они ловят рыбу. Желая дать знать о своем приближении, я окликнул их.

После некоторого замешательства огни были потушены, но я мог слышать, как туземцы спешили к берегу. Не понимая причины этого движения, я не знал, что делать, последовать ли за ними или вернуться домой. Через 2–3 минуты снова появились огни на пирогах, и вскоре рядом с моей лодкой появились три пироги. Каждый из туземцев дал мне по два саргана (garfish).

Я, как мог, рассказал им, что я приехал посмотреть, как они ловят рыбу; это объяснение их вполне удовлетворило, так как они возобновили прерванную работу.

На платформе пироги лежали пучки травы, связанные в нескольких местах и служащие факелами. Сидевший на корме мужчина управлял пирогой, на носу сидел мальчик, чьей обязанностью было держать факел близко у поверхности воды, и, когда факел сгорал, он зажигал новый.

На платформе стоял вожак (chief man) с юром (острога 8–9 футов длиной, состоящая из длинного бамбукового древка с большим количеством шипов, сделанных из твердого дерева и прикрепленных радиально к толстому концу древка) в правой руке, который он бросал время от времени в воду и обычно пронзал две или более рыбы одним ударом.