Любовники - Джудит Крэнц

— Конечно, не это, — лениво протянул Вито, чувствуя, что утопает в многоцветье ощущений, равных которым ему не доводилось прежде испытывать. Как мог он воображать, что влюблен в нее без памяти, если сейчас это чувство еще сильней! Саша тряхнула его за плечи, и он с усилием поднялся. — Не может того быть, чтобы Зак не ждал моего возвращения к концу дня, дабы отчитаться о проделанной работе. У тебя самая красивая грудь во вселенной.

— Не грудь, а мечта портного, — отозвалась Саша. — Когда я работала манекенщицей и демонстрировала нижнее белье, на меня всегда примеряли новые фасоны лифчиков.

— Портные? И они лапали своими грязными пальцами твою божественную грудь? Должно быть, железные мужики!

— Это были женщины.

— Хорошо, что за обедом на тебе была свободная куртка. Иначе мне пришлось бы признаваться во всем при людях.

— Это значит, что ты полюбил меня из чистых побуждений.

— Побуждения тут ни при чем, неважно — чистые или не очень. Грудь у тебя — само совершенство, зад тоже не имеет себе равных, а все остальное просто совершенно, но если бы у тебя было самое что ни на есть заурядное тело, я все равно любил бы тебя так же сильно, как теперь. Сильнее не бывает.

— Будет сильнее. С каждым днем, — убежденно произнесла Саша.

— Да, конечно, не сомневаюсь. Я говорю о том, что я чувствую сейчас, в данную минуту.

— Именно данная минута меня и тревожит. — Саша со вздохом поцеловала его в теплое плечо. У нее было такое чувство, что это первое плечо мужчины, на которое она обратила внимание, словно это конкретное сочетание сильных мышц, кожи и сухожилий только что родилось под ее губами. С того дня, как Джош ездил в Нью-Йорк, и до развода прошло шесть унизительных месяцев, за это время Джош не притронулся к ней, и она не знала мужской ласки. Теперь, после пылкой близости с Вито, она никак не могла прийти в себя. Саша чувствовала себя юной девушкой, впервые познавшей мужчину. Она сделала над собой усилие, чтобы вернуться с небес на землю.

— Милый, так что же Зак? И еще мне надо позвонить домой, узнать у няни, как Нелли… О-о, даже думать не хочу!

— Думать о чем?

— Да обо всех наших знакомых. Представляешь себе, как на нас будут смотреть?

— Прекрасно себе представляю. — Вито тихонько хохотнул. — Вот что мы с тобой сделаем: сегодня же поженимся, в Вегасе, а уж потом всем объявим. Пересудов будет в десять раз меньше, поскольку все будут поставлены перед свершившимся фактом.

— Тайный брак?

— Именно. Это совершают люди сплошь и рядом, и вряд ли у кого есть на то более веские причины, чем у нас.

— Не сказать никому!

— Никому — кроме Зака.

— Но почему ему? Чем он лучше других?

— Это вопрос чести. Он единственный твой родственник-мужчина. Я не могу увезти тебя тайно от него.

— Но он страшен в гневе, — упавшим голосом произнесла Саша. — Он меня убьет!

— Давай спросим у него. — Вито взглянул на часы, дотянулся до телефона и набрал номер в Малибу, где находился их офис. Через минуту Зак был у телефона.

— Привет, это я. Нет, я не об этом, меня не волнует, закруглились вы на сегодня или нет. И не говори мне, что начался прилив, даже если он смыл все снятые нами дома. И не рассказывай, что помреж разродилась тройней прямо на пляже. Послушай меня: мы с Сашей сегодня женимся, и я подумал, что тебе следует об этом знать. Угу. Угу. Угу. А почему ты сразу не сказал? Ну да ладно, мы летим в Вегас пятичасовым рейсом и приглашаем тебя с собой — будешь свидетелем, убедишься, что раввин настоящий, а не поддельный, и все такое. Почему раввин? Идиот, твоей матушке станет легче, если она будет знать, что все прошло как надо. В кошерном, так сказать, виде. Отлично! Увидимся в самолете. У тебя хватит времени вернуться к завтрашнему дню и с утра продолжить съемку. Спасибо, передам. Пока.

— Что это ему следовало сразу нам сказать? — спросила Саша, заинтригованная и одновременно восхищенная тем, с какой легкостью Вито разобрался с Заком.

— Он говорит, что в тот момент, когда он нас представил друг другу, он уже знал, что мы поженимся, только не знал, как скоро. Говорит, что всю сознательную жизнь ставит любовные сцены, так что его не проведешь. Если хочешь знать мое мнение, он слишком хвастает — задним-то умом все крепки, но это неважно, Зак все равно есть Зак. Все примечает, ничего не упустит. Да, он велел сказать тебе, что любит тебя и что ты поступаешь правильно. И что если ты посмотришь в книгу пророка Экклезиаста, то поймешь, что под солнцем не бывает ничего нового. Велел также не беспокоиться насчет мамули. Ну, это я и сам могу тебе сказать.

— Ма! Ну почему он должен мне о ней напоминать! Я сама должна была помнить! — Саша поежилась. — Ты, возможно, думаешь, что во мне не осталось ни капли здравого смысла, но я должна тебе сказать, что Татьяна Орлова-Невски имеет в нашем семействе куда больше влияния, чем папа римский на христианскую церковь. При росте четыре фута десять дюймов все ее беспрекословно слушаются. Так вот, если ты думаешь, что…

— Я ничего не думаю, с твоей «ма» все будет в порядке, — улыбнулся Вито. — Я столько слышал от Зака о ее деспотизме, что решил позаимствовать у нее кое-какие идеи для своей работы и однажды, будучи в Нью-Йорке, нанес ей визит. Мы моментально нашли общий язык, и она даже сказала, что, будь помоложе, непременно бы в меня влюбилась, а я сказал, что не возражаю, и она рассмеялась. Сказала, что не хочет искушать себя даже со мной и что мне следовало явиться к ней десятью годками раньше. Зато она позволила мне себя приподнять и поцеловать на прощание. Зак сказал, что за это мне полагается Крест за боевые заслуги.

Саша от изумления разинула рот.

— Она позволила тебе себя приподнять?! Ни одному человеку, включая Зака, не позволено ее трогать! Она так не любит, когда ей напоминают о ее росте!

— Ну, я же тогда не был членом семьи. А в следующий раз, когда я ее увижу, я подниму ее как миленькую, пусть это будет новая семейная традиция Орловых-Невски.

— Уж лучше ты ее ублажай, чем я. — Саша радовалась и удивлялась одновременно. — А теперь мне надо позвонить и убедиться, что с Нелли все в порядке, а заодно сообщить, чтобы до завтра меня не ждали.

Вито откинулся на подушки и стал смотреть, как Саша набирает номер телефона. Он не мог понять, как жил раньше, вечно гоняясь за хорошими сценариями, приобретая права на экранизацию, мучительно отбирая исполнителей и ведя извечную непримиримую войну со студиями; со всеми его полученными и неполученными «Оскарами», заработанными и потерянными деньгами, хотя, слава богу, одной «Честной игрой» он обеспечил себя до конца дней. Но какое теперь значение может иметь то, что было тогда — до Саши? В свое время это казалось ему действительно важным, это он помнил точно. Теперь же его занимали только две вещи — поесть и жениться. Неважно, в каком порядке.

Наутро, как только они с Вито пришли в себя, Саша позвонила Джиджи на работу.