Майами - Марк Фишер

Николь, удрученная замечанием, которое походило на правду, все же заупрямилась, желая дождаться ответа.

– Нет, мадам, мне правда очень жаль, я не знаю, чем вам помочь, приходите завтра. Или, если хотите, я вам сообщу по телефону, как только на ваше имя что-то поступит?

– Да, это было бы очень мило…

Но Роджер взял ее за руку:

– Николь, пойдем, через час нас уже не будет в отеле, мы уезжаем из Монако.

Она не настаивала. Поблагодарив девушку за любезность, Николь нехотя двинулась к выходу.

Она чувствовала себя преданной. Конечно, у нее было утешение – никто не сможет ее лишить сознания того, что она отомстила за смерть месье Б. и блестяще довела до конца это сложное расследование. Но, увы, ей не удалось извлечь из этого славы и денег. К тому же теперь у нее нет ни работы, ни квартиры.

Она собиралась уже выйти за дверь банка, когда услышала, что кто-то окликает ее. Ее звала служащая, которая наводила справки. Неужто в это самое мгновение все же пришел долгожданный перевод?

Николь с трепещущим сердцем поспешила вернуться к кассе.

– Вы что-то получили?

– Нет… – сочувственно ответила ей девушка, осознавая, что расстроила эту симпатичную американку, – я просто хотела уточнить по буквам, как пишется ваше имя?

Вопрос показался Николь странным. Ведь проще ее фамилии, кажется, трудно сыскать.

– Эйвон, – выдавила она и произнесла по буквам: – A-V-O-N.

– О, тогда это совсем другое дело.

– Другое?

– Да, дело в том, что вначале я набрала «Эвон»: E-V-O-N.

Николь совсем упустила из виду, что живущие в Монако говорят по-французски, и девушка написала ее английскую фамилию на французский лад.

– Подождите секунду, – попросила кассир. Она застучала по клавишам, и ее лицо тут же просветлело.

– Да, действительно, – радостно сообщила она, – перевод на ваше имя поступил вчера вечером. Вы желаете снять некоторую сумму?

– Э… да, – промямлила Николь, не верившая своим ушам.

Она повернулась к мужу, сияя от радости: миссис Симпсон вовсе не забыла о них, более того, теперь им нет необходимости смываться из отеля, не заплатив.

Она спросила Роджера:

– Сколько снимем?

– Давай сперва узнаем, сколько нам выслали.

– Действительно…

И Николь застенчиво попросила девушку:

– Нельзя ли узнать, какова переведенная сумма?

– Разумеется, мадам.

Вместо того чтобы назвать цифру, та распечатала страницу и вручила ей. Николь остолбенела. Несомненно, в операцию вкралась какая-то ошибка: в графе «итог» значилось девяносто миллионов. Кассир заметила ее реакцию и обеспокоилась:

– Что-то не так, мадам Эйвон?

– Эти девяносто миллионов в долларах?

– Нет, мадам, во франках. Французских франках.

– Ах вот как. А вы можете мне сказать, сколько это по курсу в американских долларах? Я не очень ориентируюсь во франках.

– Конечно, мадам. Приблизительно это составляет десять миллионов американских долларов. Но я сейчас перепроверю по курсу на сегодняшний день.

– Нет, нет, это не обязательно.

Она повернулась к стоявшему поодаль мужу с округлившимися от изумления глазами:

– Миссис Симпсон перевела на наш счет десять миллионов долларов.

– Что?! – выдохнул пораженный Роджер.

– То, что ты слышал: десять миллионов.

– Черт побери, там ничего не перепутали? Мы богаты!

Лениво растянувшись в шезлонге на самом красивом пляже Монако, Николь Эйвон погрузилась в чтение романа «Убийственное лето» Себастьяна Жапризо. Казалось, ничто не может вывести ее из состояния dolce far niente.[2]Однако в какой-то момент у нее возникло странное и устойчивое впечатление, что за ней кто-то наблюдает.

Бросив искоса взгляд, она убедилась, что ей это не показалось. На нее действительно уставился какой-то итальянец в сине-черных плавках. Вид у него был далеко не ангельский: массивный волосатый торс, воинственное выражение лица. К тому же на нем были очки «Рэй Бан»!

До ужаса напоминавшие то смертоносное оружие, которое ей передал племянник официанта Эмилио в отеле «Риц».

Она все еще хранила их у себя, а в этот день, боясь оставить их на виду у горничной, положила в пляжную сумку. Может, этот человек, пожиравший ее взглядом, был агентом ЦРУ, который украл у нее очки, собираясь использовать их смертельный эффект против нее, чтобы отомстить за провал могущественной организации?

Она поспешно проверила сумку.

Тревога оказалась ложной. Очки лежали в боковом кармане, именно там, куда она их положила.

Тогда почему этот молодой итальянец так воззрился на нее?

Он вдруг расплылся в улыбке и, беззвучно поцеловав кончики пальцев, послал ей воздушный поцелуй со словами: «Que bella!»[3]

Ларчик открывался просто: итальянец не мог остаться равнодушным к тому, что одна из чашечек ее купальника сползла вниз настолько, что ее левая грудь оказалась практически оголена, о чем Николь не подозревала. И все же это довольно странное любопытство, поскольку здесь, на Лазурном берегу, многие женщины загорали topless.

Как бы там ни было, молодая журналистка поспешила стыдливо натянуть купальник и тотчас снова погрузилась в чтение детектива, а ее муж, воодушевленный блестящей развязкой рискованной истории, пристроившись рядом, строчил на портативном компьютере с не свойственной ему скоростью первые главы своего нового романа. На титульном листе было выведено его название: «Майами».