Информатор - Джон Гришэм

– В пикапе нашли разбитую бутылку из-под виски, – сказал Пачеко. – Ты пил?

– Нет, ни капли! Бутылку точно подбросили.

– У Уэстби был фонарь?

– Только на лбу, как у шахтера. Он велел мне сесть в пикап, его пикап. Я, наверное, послушался. Он минуту-две копался в машине. Я был не в себе и, кажется, не все запомнил. Все происходило быстро, и я, если честно, сильно перепугался. Вам самому доводилось ходить после лобового столкновения?

– Не припомню такого. С чем Уэстби вернулся в пикап?

– Вы о чем?

– О двух сотовых и айпаде.

Форман покачал головой:

– Не помню… Он спешил. Посмотрел на меня и что-то сказал про кровь. У него в пикапе был рулон бумажных полотенец, он оторвал несколько кусков, чтобы я вытирал нос.

Пачеко со значением покосился на Логана и сообщил:

– У нас есть испачканный кровью кусок бумажного полотенца.

– Вы хотели, чтобы он говорил? – буркнул Логан. – Вот и слушайте.

– У тебя были другие травмы? – спросил Пачеко.

– Я ушиб колено, было очень больно. Это все.

– Значит, вы сели и уехали?

– Выходит, так. Уэстби свернул с дороги в поле и поехал напрямик – не знаю, как у него это получилось, с выключенными-то фарами… Я не знал, куда мы едем. Меня мутило, я все вспоминал окровавленного черного парня… Помню, подумал: за такое – всего каких-то пять тысяч?.. Потом мы выехали на гравийную дорогу, Уэстби включил фары. На асфальте он разогнался, и мы уехали из резервации. «Что это были за люди?» – спрашиваю. А он в ответ: «Какие люди?» Я и заткнулся. Уэстби сказал, что мне нужно приложить к носу лед, и купил его в открытой допоздна лавке. Наверное, эта фотография оттуда.

– Что было потом?

– Мы вернулись в Форт-Уолтон, в «Блу Шато». Он запер меня в номере, принес чистую футболку и велел прикладывать к лицу лед. Если кто спросит, отвечать, что подрался. Так я и матери сказал.

– Он тебе заплатил?

– Да, на следующий день. Дал деньги и приказал помалкивать. Припугнул, что если все раскроется, то меня обвинят в оставлении места происшествия, если не хуже. Признаюсь, я был так напуган, что молчал, как рыба. Боялся и копов, и самого Уэстби. Через несколько недель я решил, что опасность миновала. А тут Уэстби ловит меня в отеле и говорит: садись в машину и вон из Флориды! Сунул мне еще тысячу баксов и велел не высовываться, пока он не позвонит.

– Он звонил?

– Да, один раз, но я не ответил. Я вообще не хотел возвращаться, но беспокоился за мать и не хотел пропускать явку к куратору по условно-досрочному. Сегодня вернулся тайком в город, вечером думал навестить мать…

Выслушав все это, Пачеко вернулся к началу и потребовал новых подробностей. Он препарировал каждое мгновение и буквально вытрясал из рассказчика детали, заставлял его выуживать из памяти имена. По прошествии четырех часов Форман совершенно обессилел и помышлял об одном – поскорее исчезнуть из города. Наконец Пачеко втянул когти, и Зика Формана увели двое федеральных маршалов. Они отвезли его в Галфпорт, штат Миссисипи, где он провел в отеле первую ночь своей новой жизни.

Клайд Уэстби жил со второй женой в округе Брансуик, в красивом доме за воротами неподалеку от пляжа. Ему было 47 лет и ни одной судимости за плечами. Обладатель выданных во Флориде водительских прав и действующего паспорта США, он ни разу не регистрировался для участия в голосовании – по крайней мере, во Флориде. Согласно базе данных штата, он числился управляющим отеля «Серфбрейкер» в Форт-Уолтон-Бич. Он был владельцем двух сотовых и двух городских телефонов – на работе и дома. Через три часа после отъезда Зика Формана из Флориды агенты ФБР уже прослушивали все четыре.

Утренняя почта включала три пакета из юридической фирмы Эдгара Килбру. Нехотя открыв один, Лейси прочла сопроводительное письмо. В своем едком и высокомерном стиле адвокат объяснял, что вниманию Лейси предлагается ответ судьи Макдоувер на ее «легкомысленные» повестки. К письму прилагалось требование отказаться от необоснованных утверждений, порочащих его клиента, и прекратить расследование. Предлагалась и альтернатива – «незамедлительные конфиденциальные слушания с участием всего состава Комиссии по проверке действий судей».

Лейси требовала у адвоката процессуальные материалы его клиентки по десяти разбирательствам. Изучая присланное, она убедилась, что ничего нового не получила. Килбру и его сотрудник всего лишь скопировали судебные дела и сгруппировали их без всякой системы. Лейси наткнулась на несколько продиктованных судьей памяток и даже на ее заметки от руки, но по всему этому невозможно было понять ее мыслей и намерений; там не имелось ничего, что свидетельствовало бы о ее пристрастности к сторонам судебных разбирательств. Просто во всех десяти случаях решения принимались в пользу безликих оффшорных структур, против местных собственников и истцов.

Присланные Килбру бумаги оказались рассортированы гораздо неряшливее, чем то, что предоставляла коллегам Сейделл. Удивляться этому не приходилось. Но у Лейси не было выбора, пришлось работать с каждым документом. Закончив этот труд, она доложила Гейсмару о результате.

5 октября, в первую среду месяца, судья Макдоувер покинула свое рабочее место на час раньше обычного и поехала во все тот же кондоминиум в «Рэббит Ран». Это был второй ее визит туда после получения жалобы, согласно которой эта собственность могла расцениваться как подкуп. Клаудия оставила «лексус» на привычном месте, так, чтобы рядом поместилась еще одна машина, и вошла в дом. Ничто в ее поведении не свидетельствовало о нервозности, она ни разу не оглянулась, не проявила никакого интереса к происходящему вокруг.

Внутри Клаудия первым делом проверила дверь, выходившую на крытый дворик, и все окна. После этого вошла в свое хранилище и посвятила какое-то время любованию сокровищами, которые собирала так долго, что в конце концов поверила, будто все их заслужила. Деньги и бриллианты хранились в маленьких переносных сейфах, которым не был страшен пожар. В стальных сейфах побольше были спрятаны драгоценные украшения, редкие монеты, старинные серебряные кубки, чаши и столовые приборы, первые издания знаменитых романов, подписанные авторами, старинный хрусталь, небольшие картины современных живописцев. Все это приобреталось на деньги от казино, мастерски отмытые путем систематических трат на ассортимент от дюжины продавцов, не подозревавших, что она и Филлис Турбан нарушают обременительные законы о декларировании приобретений. Вся гениальность их схемы заключалась в терпении. Покупай редкостные диковины в небольших количествах и любуйся ростом своей коллекции – так выглядело их правило. Ищи правильных дилеров, избегай задающих вопросы и колеблющихся и при возможности перемещай ценности за пределы страны.

Клаудия обожала свою коллекцию, но сейчас, впервые за одиннадцать лет, была близка к панике. Все эти богатства следовало бы переправить в безопасное место. Теперь она дождалась обвинений. Кто-то пронюхал про ее недвижимость, про владеющие ею загадочные компании. Это у Вонна Дьюбоза в жилах течет ледяная водица, а не кровь, а Клаудия Макдоувер не такая. Ее ненасытный аппетит к деньгам уже унялся. С нее довольно! Теперь они с Филлис могли шикарно путешествовать по миру и издалека смеяться над индейцами. Главное, настало время обрубить все связи с Дьюбозом.