Магниты - Наталья Способина

он собрал за рекордное время. Отец обещал преду­предить в универе о его отсутствии и насчет практики тоже сказал не беспокоиться. И снова Роман почувствовал себя не в своей тарелке оттого, что все его проблемы опять разруливает отец, но возражать не стал. Поблагодарил и вызвал такси до аэропорта. Когда он уже был в дверях, позвонила Лялька с предложением приехать к ним. Роман объяснил, что не может. Лялька, кажется, обиделась, но ему, признаться, было не до этого. Он слишком волновался за деда. Маше он позвонил уже из такси, но та сбросила звонок. Он попробовал позвонить еще три раза, но Маша все время сбрасывала и на отправленное им «Всё в порядке?» ничего не ответила, хотя сообщение прочла.

В Шереметьеве Роман сообразил, что второпях забыл дома подарок для Стива и сувениры, купленные деду. Думать о том, что сувениры деду могут уже не понадобиться, он не хотел, поэтому, зарегистрировавшись на рейс, отправился бродить по магазинчикам. Маша по-прежнему не отвечала. Дед тоже. Ответил только отец, впрочем, лишь коротко пожелал счастливого пути и пообещал позвонить вечером.

Роман купил деду сувенирную банку меда в форме медведя с балалайкой, Стиву — клубный шарф «Спартака», миссис Дженкинс — набор прихваток с вышитыми на них матрешками, мистеру Дженкинсу — ароматический табак, соседским девчонкам и друзьям из кампуса — разномастные наборы шоколадок в подарочных упаковках. Покончив с покупками, Роман обнаружил, что до рейса еще больше часа, а у Маши должен быть перерыв.

Без особой надежды он набрал ее номер.

— Да? — неожиданно ответила Маша, и в этот момент прямо над Романом женский голос объявил посадку на миланский рейс.

Роман вынужден был дождаться конца объявления, надеясь, что Маша тоже дождется. К счастью, когда он вы­палил в молчащую трубку: «Маша, ты здесь?» — Маша от­ветила:

— Я да, а ты, кажется, уже не очень здесь.

Роману в ее голосе послышалась ирония. Впрочем, он плохо умел определять настроение говорившего по телефону. Тем более когда вокруг так шумно.

— У тебя все хорошо? — спросил он.

— Ну, так… Учитывая, что мой вроде как парень куда-то улетает и забыл мне об этом сообщить, даже не знаю, все ли у меня хорошо.

Роман сдвинул ручку пакета с подарками на запястье и сжал пальцами переносицу. Удивительное дело: Маша сейчас говорила с теми же интонациями, с которыми говорила Юла, когда сердилась и ревновала его к самой Маше. Даже фразы были похожи.

— Я звонил тебе несколько раз, чтобы сказать, что улетаю. Ты не брала трубку.

— А когда ты узнал, что улетаешь?

— Сегодня утром.

— Но сначала сказал Лене, — усмехнулась Маша.

— Какой Лене? — не понял Роман.

— Волковой.

— А ты откуда знаешь? Да, Лялька звонила утром, просила к ним заехать, а я сказал, что улетаю.

Над головой вновь включилось оповещение, и Роман отошел в сторону. Впрочем, тише не стало.

Когда голос, пригласивший людей на посадку, наконец смолк, Маша спросила:

— У тебя что-то случилось?

Роман пожал плечами, потом понял, что она не видит. От мысли, что с дедом вправду что-то случилось, перехватило горло, и он прокашлялся.

— Я не знаю, — вновь пожал плечами он. — Мама позвонила, просила срочно приехать. Что-то с дедом. Что именно, мне не сказали.

— Почему не сказали? — с подозрением спросила Маша.

— Я не знаю. Правда. В универе меня пока не будет. На практике тоже. Как станет что-то ясно, я позвоню сразу.

— Хорошо, — сказала Маша, и Роман услышал, как Волков спросил: «Ну чё там?»

Маша ничего не ответила, и через секунду в трубке раздался Димкин голос:

— Ты где?

Волков звучал как обычно — с наездом. Роман, взвинченный неизвестностью и беспокойством за деда, сцепил зубы и сосчитал до пяти.

— Алло?! — Волков заорал громче информационных оповещений.

— Я в Лондон лечу.

— Что случилось? — тон у Волкова стал взволнованным, а на заднем плане послышался Машин голос: «Куда ты? Сейчас пара начнется!»

Волков не стал ей отвечать и, видимо, вышел из аудитории.

— Я пока не знаю, — честно ответил Роман. — Мама попросила срочно прилететь к деду.

— Понятно, — протянул Волков. — Ты там, как выяснишь, напиши, ладно?

— Хорошо. А ты за Машей присмотри. Она, кажется, обиделась за то, что я вчера у вас был, и за то, что улетаю. Короче…

— Да я заметил, — подлил масла в огонь Волков.

Некоторое время они молчали. Роман хотел спросить, что именно заметил Димка, к чему ему, Роману, готовиться, но так и не решился. Волков, кажется, тоже никак не мог набраться храбрости, чтобы заговорить.

— Деду привет, — наконец сказал Волков. — И счастливого полета. Напиши, как приземлишься.

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, и Роман подумал, что для Димки самолет во сто крат хуже машины и что любой человек, поднявшийся в воздух, в его понимании рискует не вернуться.

Он отбил на Димкин номер: «Все будет хорошо. Я напишу».

Наверное, это выглядело тупо, но Волков прислал в ответ скобочку.

За время полета Роман успел известись. Рядом с ним сидела пожилая ирландка, с которой они перекинулись парой фраз о том, какая нынче красивая осень в Москве и как изменился центр города. А потом дама углубилась в просмотр какого-то видео на планшете. Роман планшет забыл дома, а телефон оказался почти разряженным. Он пробовал дремать, но тревога за деда не давала расслабиться. Еще он волновался перед встречей с мамой. После его переезда в Москву они ни разу не виделись. За это время у мамы успел закончиться роман с Патриком, причем самым прискорбным образом из всех возможных. Роман до сих пор не мог до конца осознать, что какой-то урод посмел ударить его мать. Оставалось надеяться, что новые отношения мама завести не успела. Вообще-то, в глубине души Роман немного наивно верил, что родители все-таки помирятся и все будет как раньше. Понимал, конечно, что это лишь глупые мечты, но очень хотелось хоть какой-то стабильности.

Стюардесса подходила к нему несколько раз, чтобы уточнить, всё ли в порядке и не нужно ли Роману что-нибудь. Выглядел ли он человеком, которому нужна помощь, или стюардессе было просто скучно, Роман так и не понял, но лишнее внимание раздражало.

Когда разносили еду, он даже не стал вежливо дослушивать дежурное «Fish or meat?», поблагодарив, отказался и отвернулся к иллюминатору. Ирландка ткнула его локтем, убирая планшет в карман переднего сиденья, потом ткнула еще раз, раскладывая столик, принялась извиняться, и Роман вынужден был повернуться к ней, чтобы сообщить, что ей совершенно не стоит беспокоиться. Однако дама, кажется, собиралась и дальше беспокоиться, и следующие минут десять Роман слушал о пользе приема пищи в его возрасте. При этом соседка умудрялась читать лекцию и принимать эту самую пищу с таким изяществом, которому Роман точно бы никогда не обучился. Дождавшись паузы в ее речи, Роман уточнил, чем она занимается, и почти не удивился, услышав, что она профессор философии. Рассуждала дама и правда очень красиво, умно и так, что оспаривать не хотелось. Роман уже, пожалуй, готов был согласиться хоть на fish, хоть на meat, только бы его оставили в покое, но дергать стюардессу показалось неловким.

— Я вас утомила? — без перехода уточнила соседка.

Роман улыбнулся и вежливо ответил:

— Нет, что вы, — а потом вспомнил, что лондонский психолог долго и довольно безуспешно пыталась вывести Романа на то, чтобы он прекратил ставить желания и удобство других людей выше собственных, и добавил: — Просто я волнуюсь о здоровье близкого человека, и мне хотелось бы побыть в тишине.

Глаза ирландки расширились, и Роман, мысленно вздохнув, приготовился извиняться за возможную резкость, но жен­щина отложила пластиковую вилку и накрыла ладонью руку Романа, лежавшую на его колене.

— Мой дорогой, что же ты сразу не сказал? Все будет хорошо. Не волнуйся. Все обязательно будет хорошо.

— Спасибо, — выдавил Роман, чувствуя смесь неловкости и удивления. А еще где-то там было удовлетворение. Оказывается, можно вежливо послать подальше и никто не обидится.