Вредность не порок - Лариса Ильина

— Ну да… — кивнула я и усмехнулась:

— А ты не заметил, как у Ефима икры разодраны?

— И что?

— Ничего, — я пожала плечами. — Если не задумываться, откуда у него царапины.

— Откуда?

— Это кошачьи когти. А еще точнее, следы от когтей погибшей лютой смертью Масленки, Иркиной кошки.

Ефима она невзлюбила сразу, это точно. И когда он заявился к ним в дом снова, разодрала ему ноги. А явился он для того, чтобы отправить на тот свет твоего друга и мою подружку…

— Глупость. Зачем ему это понадобилось?

— Ну и тупой же ты, — не сдержалась я, — из-за чего вы тут лютуете? Из-за «зелени», из-за бумажек поганых…

— Ничего я не понимаю. — Коля устало вытер катящийся градом пот.

— Это я вижу. Денег много не бывает. На одного лучше делить, чем на троих. Поэтому один из вас с бабой и баксами скрывается, второй оставляет милиции труп и свою визитную карточку.., без золотого тиснения, правда, но ничего, милиционеры не обидятся, им и такая сойдет…

— Ты хочешь сказать… — захрипел отчего-то Бешеный, — ..что Ефим меня подставил под мокруху?..

— Почему «подставил»? Наставил.., органы на путь истинный. Теперь тебя, я думаю, каждый честный милиционер ищет. И даже нечестный. За тебя большую медаль дадут. И звездочку…

— Заткнись! — взревел Бешеный, вскакивая, а я тихо рассмеялась:

— Не шуми, не будь дураком… Лучше сядь и послушай. Если я ошибусь, ты меня поправишь… Вы собрались здесь, чтобы у кого-то, например у дяди Пети, купить… Что? — Глаза у Бешеного сделались круглые и очумелые, отражая лунный свет, они горели, как у настоящего филина. Беспрестанно моргая. Бешеный молчал. Я подождала подсказки, не дождалась и продолжила:

— Допустим, камни…

— Опять камни… — прошептал Бешеный и судорожно сглотнул. Если у кого в данный момент и ехала крыша, так это точно у него.

— ..В свободное от основных трудов время вы решили освежиться в местной речке… Ты, правда, не освежался, но большой разницы в этом нет. Где я с вами и.., познакомилась… Если можно так выразиться. Надеюсь, ты в курсе этого? — Коля кивнул. — Через пару дней мы с подружками сидели в ресторане, где влипли в неприятную историю… И… — Тут я подняла вверх указательный палец, заставляя Бешеного сосредоточиться. — И совершенно случайно… (да?) встретились с Ефимом. Он нас героически спас, чем заслужил право присутствовать на продолжении банкета. Уже в домашних условиях. Затем вы заодно спасаете и Иркин подарок. За столом я вам сказала о том, что видела в городе Седого в компании с лысым обладателем приметной печатки. После чего вы нас быстренько спаиваете и.., сматываетесь…

— Чушь! — взревел Бешеный. — Мы же до утра были с вами!

Я цыкнула, чтобы он не орал посреди ночи, и пропела:

— Ирка видела… Она не спала… И мне рассказала…

— И когда же она успела? — зловеще протянул Бешеный, склонившись ко мне вплотную.

«Господи, попала! — с замиранием сердца подумала я. — Только черт меня за язык дернул…»

Теперь я здорово перепугалась, сообразив, что свою догадливость надо было держать при себе. Однако желание ее проверить оказалось сильнее, и вот теперь я сидела, съежившись под весьма неприятным взглядом своего спутника. Слабым утешением было то, что часть этой истории становилась более-менее понятной. В памяти всплыла мельком оброненная нашим участковым фраза о расстрелянной у рыбхоза «Тойоте» с тремя трупами.

О какой-то «Тойоте» Ефим справлялся у Бешеного, на что тот ответил, что происшествие списали на разборки в соседнем районе. А зачем беспокоиться о чужой «Тойоте»? Вот и выходит, что машинка это своя, вернее, собственноручно расстрелянная… А днем Надьку приложили физиономией о шершавый забор, сильно интересуясь, всю ли ночь три героя провели возле наших юбок. С чего бы?

— Чего же ты заткнулась? То фонтаном перло, а теперь цветочек аленький… Дальше-то что было?

— Сам, что ли, не знаешь? — досадливо буркнула я, отворачиваясь. Продолжать беседу категорически расхотелось. И с чего это вдруг я решила, что Бешеный на моей стороне?

— Не знаю. Давай, давай, покайся… Или помочь?

Голос у Бешеного сделался неприятным, в нем появилась какая то странная металлическая дрожь, я потосковала, потосковала и решила, что лучше уж его не раздражать.

— Вы смотались.., вдвоем с Ефимом. — Я вопросительно посмотрела на Бешеного, но он молчал. — Юрка остался с Иркой. Потому что она никак не хотела спать…

Я думаю, что пока вас не было, Ирка показала Юрке свой драгоценный альбом… Хотя его гораздо больше заинтересовало место, где она его спрятала… — Тут я перевела дыхание и скороговоркой выпалила:

— Вернулись вы с Ефимом, и Ирка увидела что-то, что видеть ей было нельзя. Скорее всего, она под каким-то предлогом вышла в сад и подглядывала у забора. И кто-то ее застукал…

Юрка, да? — В голове вдруг мелькнула догадка, и в животе стало холодно, словно там образовался айсберг.

Я скрючилась и, застучав зубами, протянула:

— Только теперь не говори, будто не знал, что ее убили…

— Не знал, не знал! — весело хихикнул Бешеный. — Ей-богу, не знал… Юрка, дурак, и правда сказал, что с ней уедет… — После чего хихикать он перестал и вроде бы расстроился:

— Ох, и чудная ты баба… Как тебе все это в голову пришло? Ну ладно, разберемся… Иди-ка сюда…

И протянул ко мне руку. В другой я весьма отчетливо разглядела наручники. Теперь и гадать нечего, мы с Бешеным в одном окопе не уместились… Я мгновенно перекинула ноги через бревно и рванула к лесу, Бешеный хапнул рукой в воздухе, но безрезультатно. К этому моменту я уже лосем ломилась по редкому кустарнику, заботясь лишь о том, чтобы не растянуться на кочке. Но, на мою беду, с бегом по пересеченной местности у Бешеного было гораздо лучше, чем у меня. Через несколько секунд за спиной раздалось натужное сопение, и я полетела кувырком под ближайший куст. Еще через секунду он грохнулся на меня всей массой, я взвыла, однако, получив немедленно под ребра, тявкнула и успокоилась.

Перекинув меня через плечо, словно драгоценный персидский ковер, Бешеный потихоньку направился к конюшне. Вел он себя осторожно, оглядывался по сторонам и входить внутрь не торопился. Несколько минут мы проторчали в близлежащих кустах, Бешеный сидел на корточках, я цепляла по густой траве скованными руками, ругая про себя всех известных мне мужиков. Вскоре поняла, почему он здесь высиживает: при лунном свете конюшня была как на ладони, однако с севера стремительно наползала черная громада туч. "От кого же он хоронится? — размышляла я. — От своих или от чужих?

Если он решил ехать к Ефиму выяснять правду, мало мне не покажется, хотя и ему, дураку, в живых не остаться, жаль, что он этого не понимает. И мне не поверил…"

Наконец Бешеный поднялся и пошел, я обрадовалась, потому что висеть вниз головой становилось уже невмоготу.