На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1935-1945гг. - Ханс фон Люк

Положение заставляло нас перегруппировываться. Восточнее и западнее реки Орн были сосредоточены сильные боевые части. Мы все продолжали ждать разрешения на контратаку. Между тем, как мне подумалось, ввиду превосходства союзников, очевидного всякому, кто видел их флотилии, шанс сбросить противника в море мы уже упустили. Подтягивание резервов представляло для нас чрезвычайную сложность. Союзники открыли второй фронт. Натиск врага на востоке все усиливался, бесконечные бомбардировки важных промышленных центров и железнодорожных коммуникаций продолжались – какими бы храбрыми и какими бы опытными ни были наши солдаты, они не могли уже выиграть войны. Успешное вторжение, как думал я, стало началом конца.

В ту пору мы не знали, но в начале мая 1987 г. мне в руки попала интересная информация. Вернер Кортенхаус, некогда командир танка в нашей дивизии и автор книги «История 21-й танковой дивизии», дал мне возможность познакомиться с двумя письмами, которые в конце 1979 г. прислал ему генерал Шпайдель, бывший начальник штаба группы армий «B» Роммеля.

Выдержка из письма от 26 октября 1979 г.:

«Между 1.00 и 2.00 6.06.44 г. я позвонил Фойхтингеру, однако не смог с ним связаться. Только утром 6 июня мой первый офицер штаба наконец разыскал его… Фойхтингер имел общие указания немедленно атаковать в случае воздушно-десантной высадки».

Выдержка из письма от 15 ноября 1979 г.: «В действительности 21-я танковая дивизия располагала приказами вступить в боевые действия сразу же, если произойдет воздушно-десантная высадка противника, и силами всей дивизии».

Приказ относительно атаки всеми силами, то есть всей моей боевой группой уже в саму ночь с 5 на 6 июня, в случае воздушно-десантной высадки противника не был в то время доведен ни до моего сведения, ни до сведения моего адъютанта, Либескинда, позднее ставшего генералом Бундесвера. Как не знали, судя по всему, о подобных директивах и в других частях дивизии. Напротив, мы придерживались строгих указаний не вести даже малых операций до тех пор, пока наступательные действия не будут санкционированы группой армий «B». Но в дивизионном штабе должны были знать о другом приказе, как следует это из писем генерала Шпайделя.

Возникает вопрос: если бы я знал о приказе вступить в действия в случае воздушно-десантной высадки, разве бы я под свою ответственность не развернул атаку против воздушных десантов восточнее реки Орн всем полком, усиленным дивизионом штурмовых орудий Беккера? Мы с моим адъютантом были в тот момент уверены, что, воспользовавшись первоначальным замешательством противника, обычным после высадки, мы смогли бы прорваться к побережью и, возможно даже, отбить у врага два моста через реку Орн в Бенувиле. При этом параллельные операции развернули бы 192-й полк и танковый полк.

Этого оказалось бы недостаточно для срыва всего вторжения в целом, однако могло, вероятно, задержать высадку морского десанта и повлечь большие потери у британцев.

Вот пример того, сколь пагубным образом могут сказаться на крупной операции невнятно отданные приказы.

И еще не менее интересные вещи мне довелось узнать в начале июня 1987 г. от бывшего капитана, офицера генерального штаба, позднее генерала Бундесвера Вагеманна, который в начале мая 1987 г. сообщил данную информацию занимающемуся изучением вторжения подполковнику Бундесвера Г. Бехтольду.

С мая по июль 1944 г. Вагеманн был приписан к дивизионному штабу и занимался вопросами подготовки. В ночь с 5 на 6 июня он замещал первого офицера, находившегося в Париже с Фойхтингером. Вагеманн говорит, что поздним вечером 5 июня 1944 г. рота радиосвязи дивизии перехватила посланное британцами открытым текстом сообщение, в котором шла речь о загрузке транспортных планеров. Донесение было передано по инстанциям. После первых известий о начале воздушно-десантных высадок он (Вагеманн) немедленно объявил тревогу в дивизии и между двумя и тремя часами раннего утра 6 июня передал информацию Фойхтингеру в Париж. Фойхтингер вместе с первым офицером штаба[98] прибыл на командный пункт между шестью и семью.

Мы были поражены тем, что Шпайдель в два часа ночи 6 июня, после попытки разыскать Фойхтингера, зная об «общих указаниях», не отдал приказа о немедленном «наступлении на воздушно-десантные части противника силами всех войск, имеющихся на участке восточнее реки Орн».

Тот факт, что в критический момент не в полной мере информированные дивизионные командиры были предоставлены сами себе, кажется мне в ретроспективе непростительным.

В ночь с 5 на 6 июня 1944 г. ефрейтор Хаммель находился на посту как часовой. Он служил в 21-м танково-разведывательном батальоне нашей дивизии, который находился в резерве и дислоцировался на позициях около селения к югу от Кана.

Как рассказывал позднее Хаммель: «Пассивность повергла нас в растерянность. Мы привыкли активно участвовать в бою, вести разведку, служить острием наступления нашей дивизии. Теперь же мы неделями стояли на месте, ожидая чего-то такого, что, возможно, и вообще пройдет мимо нас, – высадки. По приказу Роммеля нам приходилось тренироваться в темное время суток почти каждый день, чтобы мы хорошо знали местность и могли воспользоваться этим в случае воздушно-десантных операций противника. Чтобы занять остальное время, мы занимались “разведением спаржи Роммеля” – как средства против планеров, а также строили укрепления в тылу у Атлантического вала.

Вдруг около полуночи с 5 на 6 июня врата ада разверзлись: со своего поста я видел пылающие в воздухе ракеты, вслед за чем начался воздушный налет на расположенный поблизости Кан. “Ну вот и началась комедия”, – подумал я тогда».

Лейтенант (в то время) Рупрехт Гржимек из разведывательного батальона помнит все так, точно это было вчера: «В ту самую ночь с 5 на 6 июня прозвучала тревога, нам сообщили о том, что парашютисты и планеристы противника приземляются на участке 125-го танково-гренадерского полка майора фон Люка. Ввиду проводившейся одновременно сильной бомбардировки Кана, данное обстоятельство позволяло предположить, что неприятель приступил к крупной операции. Мы имели установку: “атаковать только по приказу с самого верха”. Несмотря на это, батальон за короткое время изготовился к ведению боевых действий. Наш командир, майор Вальдов, находился в отпуске и должен был вернуться 8 июня. Наутро офицер связи, которого мы отправили к фон Люку, принес известия о том, что восточнее Орна выброшена воздушно-десантная дивизия, но мало того, гигантская армада судов противника стоит у побережья, готовясь к высадке с моря.

В действие вступила неприятельская морская артиллерия главного калибра. Слабые по численности части на побережье уже, по всей видимости, вели ожесточенные бои с противником. Вскоре поступил приказ: “Батальон придается боевой группе фон Люка и немедленно выдвигается в направлении Троарна, что примерно в 12 километрах восточнее Кана”. Тщательно маскируя свое передвижение, мы вышли в район к западу от Троарна в начале второй половины дня, почти без столкновений с неприятелем».